Свет твоих глаз
Шрифт:
– Доброе утро.
Она обернулась и увидела Мэйса. Он был свежевыбрит и выглядел хорошо отдохнувшим и полным сил.
– Доброе утро, – пробормотала она и выронила одеяло. Щеки ее вспыхнули. Тот сон, они вдвоем…
– Ну ты готова к трудному переходу? Разве Оррин тебе не сказал? – заметив ее удивление, спросил он. – Мы перед Большими Песками и в ближайшие два дня пути не увидим ничего, кроме песка, пока не достигнем Сикади.
– Сикади?
– Да, это индейское название всякого места, где вдоволь воды. Так охотники называют любую реку. Переход будет не слишком приятным. Надо быть готовыми к тому, что мы потеряем
– О…
Эмеральда припомнила, с какой уверенностью всего два дня назад она посчитала, что все трудности уже позади. Как же она была наивна! Сейчас она прикидывала, сколько воды потребуется, чтобы напоить животных, сколько для питья и умывания.
– Странно, но одна мысль о нехватке воды вызывает у меня жажду.
– Так напивайся впрок, моя зеленоглазая. – Он криво усмехнулся. – Впереди двое суток пути по безводной пустыне.
Мэйс направился к повозке Вандербушей.
Эмери проводила его взглядом и занялась подсчетом емкостей.
Во-первых, два ведра. Во-вторых, большая бочка из-под бекона, а в-третьих, запасная бочка, которую предусмотрительно захватил с собой Оррин. Кухонная утварь. И ночные горшки… Последнее она отбросила. Не дойдут же они до того, чтобы пить из ночных горшков! Однако чем больше они возьмут воды, тем тяжелее будет животным тащить повозку.
Надо разбудить Маргарет, решила она, пора приниматься за дело. Сюзанна тоже может оказать посильную помощь, да и Тимми. И хотя прошло всего несколько дней с тех пор, как он стал выходить на воздух, он поправлялся и креп прямо на глазах. К нему вернулся аппетит, и она даже видела, как он смеялся вместе с Сюзанной над маленькой ящерицей.
Маргарет вышла из палатки.
– Эмери, зачем приходил Мэйс? Что он хотел? Маргарет была бледна, похоже, она не выспалась.
И крючки на ее платье были застегнуты небрежно.
– Он сказал, что нам придется обходиться без воды минимум два дня. Нам надо набрать побольше воды и травы для волов.
– Ты проследишь за этим, Эмери?
– Конечно.
– Мы наполним все емкости.
– И ночные горшки?
– Из них могут пить животные. Они не так разборчивы, как мы.
Рот Маргарет скривился в полуулыбке. На мгновение она замерла, прислушиваясь к толчкам ребенка у нее в животе.
– Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь? – с беспокойством спросила Эмери. – У тебя усталый вид.
– Это… дизентерия. Я снова страдала от нее ночью. Но за меня не волнуйся. Лучше займись водой.
Маргарет вернулась в палатку, и было видно, что она двигается с большим трудом, чем обычно.
Через час или полтора они заполнили повозку водой и травой. Тимми настоял на помощи и сейчас пытался поднять непосильную для него охапку травы.
Наконец караван тронулся в путь. Оррин шел рядом с волами, с яростью замахиваясь на них плеткой. Чуть дальше шла Эмеральда с Сюзанной, державшейся за ее юбку. Девочка могла идти уже весь день. Неделю назад она отпраздновала пятилетний юбилей и превратилась, по ее собственному мнению, в большую девочку. Маргарет ехала в повозке, а Тимми – верхом на Ветерке и возвращался в повозку только после уговоров матери, когда сильно уставал.
Их повозка шла в цепочке второй, следом за повозкой Бена Колта. Мэйс Бриджмен, как всегда, ехал впереди. За ними в клубах пыли, поднимаемой
Как поредело их стадо, подумала Эмеральда. Много волов пало от истощения, некоторые утонули или были съедены. Молочная корова Вандербушей погибла, напившись из ядовитого источника, так же погибли и Гольден, золотая лошадка Труди, и конь Кэтти по имени Генри.
Сам караван тоже как-то уменьшился, и Эмери впервые задумалась. Она вспомнила, как Мэйс рассказывал, что многие партии переселенцев в начале пути насчитывали сотни людей на десятках повозок, однако конечного пункта достигали лишь немногие…
Восемь повозок тащились в пыли, по зарослям шалфея над ядовитыми источниками, под нещадно палящим солнцем. Их было двадцать три человека, включая детей, и им предстояло пройти еще много миль.
Глава 18
Маргарет Уайлс сидела в повозке и смотрела на раскинувшуюся перед ней пустыню: сухую, безжизненную, клубящуюся пылью, с серо-зелеными зарослями шалфея, тоскливыми и унылыми, с солончаками, ослепительно блестевшими на солнце, дрожащей зыбью от ни на минуту не прекращающегося ветра.
Маргарет облизала губы, стараясь не думать о воде, до которой могла дотянуться, так как все запасы были здесь, в повозке. Два дня пути в колючем песке, два дня без воды. Одно только согревало ее сердце: Тимми стал прежним, и, конечно, Эмеральда. Эмери сто раз оправдала те расходы, что были затрачены на нее. Она много и тяжело работала, без понуканий, без жалоб, а жаловаться, Бог свидетель, было на что. А как она вела себя при операции Тимми, заменив ее, Маргарет. Даже Оррин признал, что девочка была на высоте.
Она уже полюбила эту красивую зеленоглазую девушку, всегда и во всем готовую прийти на помощь. Маргарет даже не представляла, как могла бы обходиться без Эмери. Она не сомневалась, что в Калифорнии у нее будет возможность выбрать себе в мужья достойнейшего из достойных. Да и многие мужчины из их партии готовы были бы хоть сейчас взять Эмери в жены. Только дурак не заметит, как влюблен в нее Бен Колт.
А Мэйс Бриджмен? Трудный, жесткий человек, такой же неприручаемый, как и вся эта дикая страна, как те звери, которых он так искусно рисует, но тем не менее хороший и добрый. Он мог бы стать прекрасным мужем для женщины, которая будет принимать его таким, какой он есть. Может быть, Эмеральда и есть та самая женщина?
Приступ невыносимой боли согнул Маргарет пополам. Она не разгибалась, пока боль не отступила. «Это дизентерия», – убеждала она себя. Уже пару дней она страдала животом.
Маргарет посмотрела на Оррина, погонявшего волов. Пот струился по его лицу. Кнут то и дело щелкал в воздухе, время от времени опускаясь на спины волов. Если животные откажутся повиноваться, им всем грозит смерть.
Оррин оглянулся на нее, приветливо взмахнув рукой. Она слабо улыбнулась в ответ. Несмотря на все безумства Оррина и его упрямство, она любила его. Ничто не смогло убить в ней эту любовь. Ни то, что он украл деньги, ни то, что взял в рабство индейского мальчика, ни то, что бил Тимми за то, что тот спас его, когда сам Тимми был так тяжело болен.