Свет в оазисе

Дельта Марк

– Мы будем ждать вас, сеньора, - выговорил он, наконец, глухим голосом.

– Не верьте никаким слухам ни обо мне, ни о доне Мануэле, - наказала ему Росарио.
– Я не ведьма, это раз. Мануэль не погиб вместе с другими колонистами форта, это два. Рано или поздно Манолито обязательно появится в замке. Если до того времени я еще не смогу возвратиться, скажи ему, Пепе, что я просила его вспомнить сказку про домик из ореховой скорлупы. Запомнишь? Тогда он поймет, как меня найти.

– Конечно, донья Росарио! Что уж тут запоминать? Ему надо будет вспомнить сказку про домик из ореховой скорлупы.

Росарио решила, что самому

Пепе ни к чему знать, где она будет находиться. А Мануэль сразу все поймет. В сказке, которую когда-то сочинила для него Росарио, домик из ореховой скорлупы возникал ниоткуда и через сутки исчезал. Это происходило только в первый день зимы, лета, осени и весны. Всегда в одном и том же месте - в центре древнего Колизея, в Риме.

Именно там 1 марта, 1 июня, 1 сентября и 1 декабря Росарио собиралась появляться в ожидании встречи с сыном.

В Барселону Росарио добиралась в экипажах, с интересом выслушивая рассказы возниц. Проезжая по территории королевства Арагон, она узнала, что крестьяне являются здесь собственностью сеньора, на земле которого живут. Это показалось ей настоящей дикостью. В Кастилии крестьяне были свободными. Они лишь арендовали землю у владельца поместья и работали на ней.

В придорожных гостиницах и трактирах Росарио заметила, что дворяне разговаривают здесь по-кастильски, а крестьяне и мастеровые - на арагонском языке, который далеко не всегда ей удавалось понять, особенно, когда речь была быстрой.

В графстве Барселона, которое со времен Альфонсо II, то есть уже почти триста лет, было объединено с Арагонским королевством, ситуация была похожей. Знать говорила на кастильском, простонародье - на каталонском. Этот язык был еще более непонятным на слух, чем арагонский.

То обстоятельство, что арагонская и каталонская аристократия пользовалась кастильским, а не родными языками, Росарио объяснила себе тем, что здесь уже давно правит кастильская династия Трастамара. Очевидно, дворяне подражали королевскому двору.

Если бы Росарио довелось прогуливаться по столице Каталонии в более спокойные времена своей жизни, она с интересом осматривала бы здания старинного города. Но сейчас мысли ее постоянно уносились то к Мануэлю, то к Алонсо.

Глядя на часовню святой Люсии, она думала о том, где сейчас мог находиться сын. В том, что он жив, Росарио по-прежнему не сомневалась. Но в безопасности ли он? Не томится ли в плену у какого-нибудь дикого племени? Использует ли для своей защиты дар орбинавта или все еще опасается признать его в себе? Как скоро Алонсо удастся донести до него весть? Поможет ли в этом открытие третьей памяти?

Тут она начинала думать об Алонсо. Сумел ли он благополучно добраться до границы с Францией? Не устроили ли инквизиторы погони за ним? Не напали ли на него разбойники где-нибудь по пути в Геную?

Росарио пыталась вообразить, как ей быть, если Алонсо не окажется в Генуе в течение недели, двух. Чем могла она помочь ему, как орбинавт? Не зная, что с ним произошло, где он находится, каков его выбор среди вариантов яви, она была бессильна сделать что-либо ради него.

На следующее утро после того, как ей с трудом удалось утвердить спасительный для Алонсо виток реальности, у Росарио возникло такое ощущение, что они с Алонсо неуязвимы для любой угрозы. Но теперь, когда бег быстро сменяющихся событий прекратился и у нее появилось время поразмышлять, до Росарио стало доходить, что повышенная степень безопасности, которой наслаждается

орбинавт, не обязательно распространяется на дорогих ему людей. Когда Алонсо находился вне зоны ее внимания, ей оставалось лишь надеется, что он не попадет ни в какую беду. Дар орбинавта в такой ситуации не давал ей никаких преимуществ!

Через три дня после прибытия в Барселону Росарио решила, что оставаться там дольше уже небезопасно. Сохо мог успеть донести на нее. Ее могла разыскивать инквизиция. Поэтому Росарио решила на следующий день отплыть в Геную, независимо от того, успеет ли она увидеться с Консуэло. Росарио уже ходила в порт и договорилась там с капитаном генуэзского судна "Лигурия".

Однако за полчаса до выхода из гостиницы в комнату вбежала без стука Консуэло с векселем в руке.

– Как это любезно с вашей стороны, Консуэло!
– растроганно воскликнула Росарио.

– Я не успела ничего сообщить родственникам Алонсо, - торопливо проговорила Консуэло, едва переведя дух.
– Но обязательно сделаю это в самое ближайшее время.

Росарио разглядывала полученный документ, пытаясь отыскать на нем подпись Хосе Гарделя.

– Я заверила у эскривано дарственную, а затем продала магазины от вашего имени, но не Хосе Гарделю, - пояснила Консуэло удивленной Росарио.
– Ведь дядя Алонсо - сам крещеный мавр, а следовательно, всегда находится на подозрении у инквизиции. Если доминиканцы узнают, что он купил у Алонсо все его магазины, они решат, что он покрывает племянника. Я нашла более безопасный выход. Вот, взгляните сюда.

Она перевернула вексель, и Росарио увидела там гербовую печать, показавшуюся ей знакомой.

– Не узнаете? Герцог Альба де Тормес собственной персоной.

Теперь Росарио вспомнила и ошеломленно воззрилась на собеседницу. Она неоднократно видела этот герб на балах у герцога. Похоже, Росарио недооценивала Консуэло Онеста.

– Мой старый приятель, - невозмутимо заявила Консуэло.
– Кстати говоря, Алонсо тоже неплохо знает дона Фадрике. Они неоднократно встречались у меня в литературном кружке вместе с другими интересными людьми. Должна вам сказать, что с нами герцог ведет себя как с близкими друзьями и подчас рассказывает такие вещи о себе и о дворе, которые отнюдь не предназначены для посторонних ушей.

Росарио решила, что попросит Алонсо поподробнее рассказать об этих литературных вечерах. Однажды он предложил ей принять в них участие, но Росарио не хотелось ходить в дом к Консуэло. Теперь она не была уверена, что поступила правильно.

– Итак, Алонсо подарил магазины мне, а я продала их герцогу Альбе, - задумчиво проговорила она.

– Совершенно верно, - подтвердила ее гостья.
– А это намного лучше, чем если бы вы продали их Хосе Гарделю. Поскольку мать герцога - сводная сестра Хуаны Энрикес-и-Фернандес де Кордова.

– Матери его высочества?
– поразилась Росарио.

– Вот именно!
– торжествующе изрекла Консуэло.
– А уж в дела родственника арагонского короля никакая инквизиция лезть не будет, можете не сомневаться!

– Вам удалось не на шутку удивить меня, - призналась Росарио, поворачивая вексель туда-сюда в поисках имени получателя денег.

– Имени здесь нет, - сказала Консуэло.
– Вам обоим лучше в ближайшие годы жить под вымышленными именами. Совершенно ни к чему, чтобы Святая Палата могла узнать у представителей торгового дома в Генуе, что кто-то из вас обращался к ним.