Свет жизни
Шрифт:
Зохра замолчала, а затем медленно продолжала:
– Я думаю, что ради того Человека на картине она приютит у себя Кинзу. Тебе нужно будет отнести
Кинзу к ней. Ты должен отправиться сегодня вечером и прятаться днем, потому что Си Мухамед, конечно же, будет искать тебя; ему не следует знать, что ты ушел, до завтрашнего вечера. Завтра рано утром я отправлю Рахму с козами, пока он еще будет спать, а о Кинзе он никогда не спрашивает, но я положу подушку в ее колыбель на случай, если Фатьма заглянет. Ко времени, когда он возвратится домой с работы, будет темно и нельзя будет искать тебя ночью. А через день ты уже будешь почти в городе.
В глазах Хамида промелькнули страх и волнение, но он только
– Как я найду дорогу?
– Я думала об этом, - ответила мать.
– Есть только один путь, которым ты можешь идти. Если ты пойдешь по главной дороге, тебя там увидят, да это и самый длинный путь. Путь напрямую через горы очень пустынный, и ты можешь заблудиться. Есть третий путь, и тебе надо его избрать. Идти надо вдоль реки до конца долины, а потом перебраться через гору. Она высокая, но надо перейти через нее. С вершины ты увидишь другую реку в долинах. Если ты будешь держаться дороги вдоль этой реки, ты вскоре дойдешь до большой главной дороги, по которой ходят грузовики, груженные лесом. Может, тебя кто подвезет на машине, потому что город находится от того места в пятидесяти километрах. Если же никто не подвезет, то надо будет пройти пешком. Да поможет тебе Бог!
– А потом, когда я уже буду там?
– тихо спросил мальчик.
– Когда ты будешь там, - ответила мать, - то должен найти дом той английской сестры. Никого не спрашивай, ищи сам. Она живет на улице за базаром, дом ее напротив гостиницы, последний на той улице. Придешь к ней, расскажи всю нашу историю, отдай ей Кинзу. Она сама решит, что делать дальше. Хамид с сомнением посмотрел на мать.
– А что, если она не захочет взять Кинзу?
– спросил он.
Мать уверенно проговорила:
– Она не откажется взять ее. Она говорила мне, что ее Святой никого не отвергал. Я знаю, что ради своего Святого она приютит Кинзу. А теперь тебе надо возвращаться к козам, а мне заканчивать молоть зерно, иначе Фатьма рассердится. Запомни все, что я сказала тебе. А я спеку тебе на дорогу несколько булочек.
Не вполне осознавая действительность, Хамид встал, чтобы идти к козам. Пока они разговаривали, солнце уже поднялось над горою. Животные мирно паслись, река искрилась на солнце, спелые колосья пшеничного поля тихо покачивались от слабого ветерка - все в мире было совершенно так же, как вчера, но в глазах мальчика все было по-другому. Его друзья, горы, показались вдруг совсем незнакомыми и грозными теперь, когда он должен был проходить через них один, и ему больше не хотелось знать, куда течет река. Однако, несмотря на страх, ему и в голову не приходило отказаться от предложения матери…
Хамид тихонько свистнул. Несколько молодых козочек, пасшихся рядом, подошли к нему и уткнулись мордочками в его колени. Он вдруг остро ощутил, что любит их и будет скучать за ними. Это были козочки, которых он учил ходить, носил на руках, когда они уставали, и бил хлыстом, когда они шли на пшеничное поле. Мальчик ласково почесал их за ушами возле маленьких рожек и подумал: увидит ли он их опять? Впервые он стал размышлять о своем собственном будущем. Ему, конечно же, нельзя будет возвращаться домой еще долго-долго, потому что отчим будет сильно гневаться на него.
В тот вечер мальчик рано привел козочек домой и весь вечер тихо сидел рядом с матерью, наблюдая, как они с Рахмой пряли пряжу. Обе работали усердно, потому что Фатьма следила за ними. Мальчик не смел заговорить с матерью, отчего его маленькое сердце наполнилось печалью и тоской. Он никогда ни одной ночи не проводил без нее, за исключением того пятидневного паломничества. А теперь он должен оставить ее на долгое время. Он чувствовал ее молчаливую любовь к себе, утешающую и ободряющую.
Вечер переходил в сумерки. Небо вспыхнуло от заката солнца и снова побледнело. Наступила ночь.
Так, обняв собаку, он сидел в ожидании, прислушиваясь, не идет ли мать. Знакомые запахи коз и молотого зерна окружали его, но тропинка - белая лента при лунном свете - манила и влекла его в неизвестность. Он вскочил, как только его мать с Кинзой на руках бесшумно, как привидение, появилась из-за амбара. В полном молчании она привязала Кинзу к его спине. Ребенок не понимал, что происходит, но с полной доверчивостью положил голову на его плечо и снова крепко уснул. Мать привязала две булки хлеба к плечу Хамида, взяла обе его руки в свои и поцеловала их. Он в свою очередь также приложил ее пальцы к губам и прижался к ней на какой-то миг. Ни слова не было сказано между ними. Она мягко отстранила его от себя и стояла, пока он не вышел за ворота и скрылся из виду. Затем, довольная тем, что сделала, она возвратилась в хижину - к пустой колыбели и гневу своего мужа.
А Хамид, подобно маленькому судну, освободившемуся от якорных цепей и уплывающему в неизвестные моря, отправился в путь по своей серебристой дорожке-тропинке…
Глава 6
Недолго эта тропинка оставалась серебристой. Она нырнула под черные тени оливковых деревьев, и Хамид вздрогнул и споткнулся о корень. Но он продолжал быстро идти вперед. Пройдя мимо беспорядочно разбросанных хижин, он добрался до вершины холма, запыхавшись от тяжести на спине, и остановился, чтобы последний раз посмотреть на свой дом. Он отчетливо видел его: живую изгородь, окружавшую двор, и все, что до сих пор было его миром. Ему хорошо жилось в том мире, пока была теплая погода и отчима не было дома. Затем он перешел через перевал, и дом исчез из вида. Вместо него перед мальчиком простирался новый, неизвестный мир и извивающаяся дорога, уходящая в горы.
Когда Хамид проходил мимо деревенского кладбища, страх охватил все его существо. В этом месте смерти, безусловно, должны обитать злые духи. Он хотел бежать, но вспомнил, что недалеко находятся могилки его трех маленьких братьев, а духи детей, по крайней мере, не могут быть злыми. Вдруг он подумал: а где они находятся? Может, тот Святой, называемый Иисусом, который брал на руки маленьких детей, имеет к ним, украденным смертью, сострадание? Он тихо произносил это имя, как талисман, от всего того, что могло бы повредить ему, и вскоре благополучно добежал до реки, о которой упоминала мать.
Мальчик продолжал идти вперед по каменистой дороге. Ноги его были в ссадинах и болели. Веки отяжелели, и он шел как во сне. Кинза лежала на спине тяжелым грузом и, казалось, становилась с каждым шагом тяжелее.
Ночь подходила уже к концу. Из-за гор стал проглядывать свет. Теперь ему предстояло взобраться вверх. С отяжелевшими глазами, израненными ногами, бледный и замерзший, мальчик оглянулся назад. Он прошел за ночь довольно много, и так как отчим не обнаружит его побег до вечера, он сможет в безопасности перейти через гору еще днем. А завтра ему придется прятаться до захождения солнца.