Светила
Шрифт:
– Я спала, – запротестовала Анна. – Я ничего не видела.
– Где мистер Уэллс сейчас?
– Я не знаю.
– Вы говорите правду, мисс Уэдерелл?
– Да, – кивнула девушка. – Клянусь.
Миссис Уэллс с достоинством выпрямилась.
– Завтра, как вам известно, мистер Карвер отплывает к Уэст-Косту, – сообщила она, меняя тему, – и волею судеб у меня в Хокитике есть хороший знакомый. Его зовут Дик Мэннеринг. Он поможет вам устроиться в Хокитике так, как сочтет нужным; вы станете работать на прииске, как собирались с самого начала, и наши дороги больше никогда не пересекутся. Я взяла на себя смелость подсчитать все ваши расходы за последние два месяца и передала право
– Нет, мэм, – прошептала Анна.
– Тогда для вас не явится сюрпризом, что ваша привычка пить в одиночестве за минувший месяц обошлась мне отнюдь не в несколько пенни.
– Да, мэм.
– По всей видимости, вы далеко не так глупы, как порочны, – заявила миссис Уэллс, – хотя, учитывая масштаб и размах вашей порочности, это вряд ли можно счесть интеллектуальным достижением. Я должна поставить вас в известность, что мистер Мэннеринг не женат, так что у вас не будет возможности опозорить его дом так, как вы опозорили мой.
Анна задохнулась; говорить она не могла. Едва миссис Уэллс дозволила ей уйти, девушка побежала в будуар, метнулась к комоду, вытащила пробку из графина с приправленным лауданумом виски и отхлебнула прямо из горлышка – двумя отчаянными, паническими глотками. А затем бросилась на постель и рыдала до тех пор, пока опиат не начал действовать.
Анна отлично понимала, что ждет ее в Хокитике, но чувство вины и угрызения совести истерзали ее настолько, что она, сжав зубы, приготовилась к любой судьбе – как встречаешь всем телом порыв ветра. Она могла бы не согласиться с распоряжениями миссис Уэллс, полностью или частично; она могла бы сбежать под покровом ночи или придумать какой-то свой план. Но у нее уже не оставалось никаких сомнений относительно своего положения, и Анна знала, что очень скоро по ней все станет видно. Ей необходимо было покинуть дом миссис Уэллс как можно скорее, пока другие женщины не догадались о ее тайне, и она намеревалась сделать это первым же подвернувшимся способом.
Чайка спикировала по длинной дуге к набережной Гибсона и, едва достигнув косы, развернулась и начала подниматься в восходящем потоке воздуха, кругами возвращаясь на прежнюю высоту, чтобы снова устремиться вниз. Анна поплотнее закуталась в шаль. К тому времени «Добрый путь» уже получил разрешение встать на якорь. На берег бросили трос, паруса убрали и зарифили по приказу Карвера; барк медленно заскользил к причалу. На помощь подоспела орава грузчиков; Анна, внезапно заморгав, увидела, что некоторые указывают на нее и перешептываются, прикрывая рот ладонью. Заметив, что девушка смотрит в их сторону, они картинно сняли шляпы, раскланялись, расхохотались, подтягивая штаны за пряжки поясов. Анна вспыхнула. Борясь с накатившим отчаянием, она отошла к поручню правого борта, вцепилась в него обеими руками и, дыша всей грудью, глядела на высокий уступ косы, где над пенным прибоем повисала белесая дымка, размывая линию горизонта. Девушка оставалась там, пока Карвер отрывистым окликом не велел ей спускаться на причал; некий мистер Эдгар Клинч, управляющий гостиницей «Гридирон», предложил ей номер, а Карвер от ее имени ответил согласием.
Te-ra-o-tainui [80]
Глава, в которой Кросби Уэллс отправляется в долину Арахуры, а пароход «Титания» терпит крушение на отмели.
За Уэллсов самородок, сданный Стейнзом в банк, дали больше ста фунтов наличными. Пока скупщик заканчивал оценку, а работник банка делал необходимые записи,
80
Дословно – «парус тайнуи»; имеется в виду скопление звезд в виде корабля, где Орион – киль корабля, Плеяды – нос, Гиады собственно парус, а Южный Крест – якорь.
– Если хотите, мы снимем с него копию перед тем, как отправить в переплавку, – предложил банковский служащий по фамилии Фрост, когда Стейнз уже собрался уходить. – Вы сможете покрасить ее золотой краской и оставить на память или послать домой невесте как сувенир. Самородок-то роскошный!
– Мне копия не нужна, – заверил Стейнз. – Но все равно спасибо.
– Вдруг потом захочется вспомнить, – настаивал Фрост. – Это же ваш самый счастливый день.
– Надеюсь, мой самый счастливый день еще впереди, – отозвался Стейнз, вызвав новый шквал аплодисментов и восторгов; с полдюжины старателей тут же засыпали его предложениями «пойти в напарники».
К тому времени, как юноше удалось протолкаться сквозь толпу и выбраться наружу, он был раздражен не на шутку.
– Меня объявили первым везунчиком во всей Хокитике, – пожаловался он, вручая Кросби Уэллсу конверт. – Мне посоветовали держаться своей удачи, и делиться своей удачей, и выдать секрет своей удачи, и уж не знаю чего еще. Похоже, вы мне всей правды не сказали, мистер Уэллс; вы просто знали, что случается с тем, кто по собственной глупости войдет в Резервный банк с самородком такого размера в этот час.
– Первый везунчик во всей Хокитике, – ухмыльнулся Уэллс. – Хорошее описание. Надеюсь, вы его оправдаете.
– Изо всех сил постараюсь, – заверил юноша.
– Что ж, я вам очень обязан, – проговорил Уэллс, быстро пролистав банкноты и пряча конверт под рубашку. – Участок я присмотрел в долине Арахуры. Милях в десяти к северу. Там река пересекает взморье – не проп'yстите. Я буду вам рад в любое время и по любому поводу.
– Я запомню, – кивнул Стейнз.
Уэллс помолчал.
– Вы по-прежнему не вполне верите моей истории, правда, мистер Стейнз?
– Боюсь, что так, мистер Уэллс.
– Вы, чего доброго, проболтаетесь этому вашему Карверу.
– Никакой он не мой.
– Но вы, может, имя мое упомянете. Так, вскользь. Из чистого любопытства.
– Я этого не сделаю.
– Это будет все равно что убийство, мистер Стейнз. Он спит и видит, как бы свести со мною счеты. Он не успокоится, пока меня не порешит.
– Я умею хранить тайну, – заверил Стейнз. – Я никому не скажу.
– Верю, – кивнул Уэллс. Он протянул руку. – Удачи.
– Да, удачи.
– Может, еще свидимся.
– Может.
Стейнз задержался на ступенях Резервного банка и оставался там еще долго после того, как Кросби Уэллс спустился на улицу. Юноша видел, как тот пробился сквозь толпу к конторе по продаже земельных участков, поднялся на крыльцо, снял шляпу и, не оглянувшись, вошел внутрь. Прошло пятнадцать минут. Опершись локтями о перила, Стейнз наблюдал и ждал.
– Крушение, крушение, крушение на отмели!
– Что за судно? – крикнул юноша, едва глашатай с колокольчиком подошел ближе.