Светлые аллеи (сборник)
Шрифт:
— Давно хотел от вас избавиться, балласт, знаете, но всё как-то не решался, — объяснил Василий Петрович.
— А теперь решились? — спросил я.
— А теперь решился — решительно сказал Василий Петрович.
— Книгу-то верните. Чужая, — попросил я.
— Да, да, — покраснел Василий Петрович, — Вот. Спасибо.
Я взял злополучную «Практическую психодиагностику» в руки и вдруг понял, почему нацисты в Германии сжигали книги, а при Сталине за них расстреливали. От страха. И с этими мыслями я пошёл собирать вещички.
Апрельские тезисы
И вот наконец наступила весна. Долго она наступала. Мы все глаза проглядели, все жданки прождали, а она шлялась неизвестно где и неизвестно с кем. Наверно с каким-нибудь молодым антициклоном. А мы один на один с зимой — этой властной старухой в белом салопе и с недобрыми глазами.
Уже начало
Весны нет, но небо отчаянно намекает — хрустяще-синее, пронзающие предчувствиями тона и невнятный аромат, аромат весны, пробивающийся сквозь свинцовое амбре помоек. Этот аромат что-то предвещает, безусловно хорошее и, странно, такое настроение, как будто выпал первый снег. Какое-то шевеление в природе, в штанах и в изъеденной, как кариесный зуб, душе. Но несмотря на небо, как в аэродинамической трубе дует и обжигает холодом проникновенный ветер, в два весенних ручья текут сопли и больше ручьёв нигде не видно.
А весна произошла резко, как перелом ноги. Проснулись утром, а ночью тихо, без перестрелок и цокота копыт она заняла наш город. А зима позорно и без боя отступила. Сразу +15°. Всюду собачьи любовные оргии. Они очаровательны. Молодежь, обнявшись. Всюду тяжело перемигиваются на солнце лужи, весело бегут свой спринт ручьи. Хочется надеть сапоги и весь день ходить и мерить эти великолепные лужи. Но нельзя — ты уже взрослый.
У людей дикие и смущённые, как у выигравшего в лотерею человека, лица. Половина населения ходит по инерции в зимних шубах и потеет подмышками, другая уже перестроилась — что-то лёгкое и нараспашку — и дрожит. Но женщины уже слегка обнажились, а значит похорошели и уже с расчётливостью шахматиста этим пользуются.
А синоптики опять уныло обещают половодье. Они каждый год, как попугаи, твердят о катастрофическом наводнении. Впору покупай гвозди и молоток и начинай строить ковчег. Но каждый год скучная засуха. И всё равно ежегодно по весеннему городу бегают возбуждённые дачники и, чтобы не было так безотрадно жить, запугивают друг друга. Каждому хочется стать жертвой стихии и переложить на неё ответственность.
— Будет восемь метров подъёма!
— Да что вы! Десять! Все десять метров!
Врут, конечно. Если будет десять метров, наш городишко, как дерьмо в унитазе, смоет. А мне всё равно. Смоет и смоет. Никакой недвижимости у меня в этом городе нет и не предвидится. А есть только весна. Для счастливой жизни этого более, чем достаточно.
Про Олега Фомича
Я, знаете ли, во все эти гадания, хиромантии и сглазы не верю. Но сейчас поколебался. И сильно поколебался. Просто не знаю, что и думать. Ведь на глазах всё было. Впрочем, начну по порядку.
Был у меня в соседях на даче один сосед. Олег Фомич звали. Пенсионер уже, но человек неуёмный. Постоянно какие-то безумные идеи и вселенские прожекты. То по методу агронома-селекционера Мичурина новый сорт яблок вывел. И назвал его Фомичёвка — I. Намёк, что ещё, мол, продолжение будет. Ничего, я пробовал. Сами размером со сливу, а по вкусу обёртку от «сникерса» напоминают. Аромат такой же. Другой раз, когда наводнение наши дачи на всё лето затопило, он у себя на участке морскую капусту разводил. Ради «капусты», конечно. Машину соли высыпал и разводил. Правда, не вышло у него — всё бабочка-капустница съела. Но чем симпатичен сам факт. Человек не сидел, сложа руки и ноги, а активно боролся с произволом стихии. Противостоял, так сказать.
А в эту весну у него новая причуда. Лошадь себе на даче завёл. Соху из железок смастерил и стал дачу на своём Росинанте пахать. И мне тоже вспахал. Но уже правда за деньги. И вообще от желающих отбоя не было. Но тут весна как-то незаметно прошла и надобность в лошади отпала. Так, иной раз кто возьмёт её за бутылкой в город сгонять. Потом её же кормить надо. Она ему за лето все сливы и вишни так обгрызла, что к осени на участке одни яблоки остались. Да
И тут вдова, истекая слезами, про ту цыганку вспомнила. Мы сопоставили факты и пришли в трепет.
Вот такое совпадение в пространстве и времени. Так что я не знаю верить или не верить. Жизнь, когда касается смерти, полна загадок.
Дело всей жизни
Не люблю я отдыхать, да и не умею. Такой уж у меня склад погубленной и измученной отсутствием страстей души. А люблю я, братцы мои, и виртуозно умею это — просто ничего не делать. Вы скажете, что это одно и тоже, но я не согласен с этим до головокружения. Между отдыхом и ничегонеделаньем огромная дистанция. Хотя это две стороны одной медали. Ведь отдых подразумевает, что ты как-то до него где-то трудился и даже работал и как-то где-то от этого устал. Измученность во всём организме, гудят ноги и руки, на женщин смотришь пустыми глазами. Вывод один — нужно поберечь и отдохнуть самого себя. Очухаться от трудовых свершений, а потом снова взяться за постромки. Ничегонеделание — другое. Оно подразумевает, что до процесса ничегонеделанья ты тоже ничего не делал. Улавливаете разницу? Конечно некоторым людям — трудоголикам это покажется трудным, но кому сейчас легко? Да и кто такой собственно трудоголик? Это человек, испытывающий страх перед своим свободным временем. У него, прости господи, воображение пингвина, ему не хватает фантазии и ума, чтобы структуруизировать свободное время. Полнейшее ничтожество. То ли дело я. Сидишь себе у окошка, смотришь на припорошенный снегом пейзаж, пересекаемый воронами, на вкрапления людей и собак, пьешь чай или кофе, закусывая его сигаретой и ни хрена ничего не делаешь. Мысли в голове себя не обнаруживают. Такой вольготный и просторный денёк. И я ценю каждую минуту, поэтому третий месяц не включаю телевизор, потому что он убивает моё время. Грех ему это, грех.
А вокруг кипит жизнь и каждый стремится снять с этого кипения свой, а если повезёт то и чужой «навар». Отпихивание локтями чужих коленок, удары между ног, а также между рук и даже между ушей. Всё это присутствует и имеет быть. Присутствует на фоне симпатичных улыбок и чистенькой вежливости. Не спорю — это нормально. Естественный отбор — это вам не накось-выкусь. Но мне это почему-то противно до омерзения. Идти куда-то по головам — не по мне. И ещё. Ничего не делать приятно и в кайф, когда ты ещё что-то можешь делать. Когда надо, а не буду. Когда привкус незаконности. Протест такой против жизни в сидячей и лежачей форме. А когда ты уже рухлядь на двух ногах и на пенсии в ничегонеделании нет того горения и смака. Сидишь себе пришибленной своим возрастом собакой и мусолишь воспоминания.
Сейчас за безделье хотя бы не сажают. А когда правила КПСС — муму и чёрная совесть нашей эпохи — даже занимательная статейка была в УКа — срок за тунеядство. Кто не работает — того едят. Если ничего не делаешь, значит о чём-то думаешь. А любые мысли рано или поздно становятся антисоветскими. Теперь лентяем легче — появилась капиталистическая безработица, что для многих явилось избавлением.
И вообще я считаю что лень — это самое продуктивное качество на свете. Все, надрывая становую жилу, таскают на руках, головах и спинах, но находится расслабленный умник, которому это лень и он придумывает колесо. Другой ленивый гений придумывает и присобачивает к этому колесу моторчик и получается отличная мотовозка для катания с ветерком блядей и перевозки народнохозяйственных грузов. И производительность труда вырастает до катастрофического затоваривания. Недаром многие вещи изобретены во сне, а сон — это, можно сказать, вершина ничегонеделанья.