Светлые аллеи (сборник)
Шрифт:
В ответ он услышал тихие женские слёзы и почувствовал себя окончательной скотиной, но одновременно щекотало приятное: в минувшей жизни он не помнил, чтобы из-за него когда-нибудь плакали. Свекловичному стало душно и невмоготу и как-будто кто-то другой сказал за него:
— А хочешь, давай поженимся?
Будем здоровы!
К сорока годам все начинают думать о здоровье. Начинают щупать бока, тревожно прислушиваться и находить симптомы. Расспрашивают об анатомии: «А селезёнка где находится? А геморрой где? А холестерин?» Некоторые садятся на диету. Смысла в этих диетах я не вижу. Только умрёшь издёрганный и голодный. Другие ограничивают себя в курении — собирают силы для решительного запоя. Или вообще думают бросить курить. Конечно, бросить трудно, думать легко. И изводит мысль, а может ещё
С водкой та же картина. Тем более статейки встречаются. «типа алкоголь в малых дозах полезен». И типа что-то улучшает. И выходит, что вы буквально каждый день ведёте здоровый образ жизни. Каждый день делаете полезное для здоровья дело. А ведь там написано «в малых дозах». Я понимаю, для вас малая доза — это до литра. А в статейках про другое — две ложки и всё. И получается, что алкоголь в малых дозах не только полезен, но и абсолютно бесполезен.
Есть ещё утренняя зарядка и гимнастика. Что ж, дело хорошее. Хотя и с гантелями. Хотя я и не пробовал. В самом деле, позорно отступает гиподинамия. Возрастает энергетика, улучшается гидравлика мочеполовой оросительной системы. Буквально бьешь копытами. В глазах огонь и какая-то осмысленность. Так что, это — путь. Стиснуть зубы на горле своей лени и делать зарядку. Не знаешь прямо с какого понедельника начать. И в какой вторник закончить. Тут сила воли нужна. Железная, как гантели. Хотя я это вам советую, но всё таки не рекомендую. Судите сами. Все люди ещё спят, а вы уже с утра смертельно уставший.
О здоровье у нас начинают заботиться за два часа до агонии. И заботятся как-то причудливо. Например, человек умял накануне 3 бутылки водки и сидит теперь страдает. Предлагаю ему от головы анальгин, всего одну таблетку. «Да ты что! — бледнеет он — анальгин плохо на сердце влияет». Полтора литра не влияет, а таблетка влияет. Идиотизм!
А чтобы улыбка сияла здоровьем, зубы у нас не чистят, а вставляют. С кариесом борются только щипцами. Да чего там говорить. Тем более здесь.
Жутко вспомнить, что мы делали со своим здоровьем, когда были здоровыми. А ведь со здоровьем не шутят. Без него тем более. Теперь мы бережно перебираем жалкие остатки, протираем тряпочкой, разглядываем на свет. Но здоровье — это не церковь XVI века — его полностью не отреставрируешь. Даже таблетками и укрепляющими клизмами. И тут два пути. Или беречь эти остатки микстурами и диваном или укреплять нагрузками. Пусть здоровья мало, буквально на два больничных, но чтобы это «мало» было железным. Или поликлиника или стадион. Выбирайте что вам ближе. И на каком автобусе. А то ведь есть ещё и третий путь. Под названием — кладбище. А на Новодевичьем или Ваганьковском вас не похоронят. А на другие спешить глупо. Не советую. И даже не рекомендую.
Не путать!
Меня всю жизнь принимают за другого. И с кем-то путают. И это уже давно.
Проститутки отказываются со мной идти, потому что по виду я им кажусь сексуальным маньяком и дальнейшим убийцей. На работе считают идиотом, хотя с небольшими оговорками типа «заставь дурака богу молиться» признают исполнительность. За кого меня принимают в семье, мне вообще говорить очень тяжело и поэтому не буду. Женщины, которых я пытаюсь соблазнить, соблазняться почему-то категорически отказываются. Они считают, что я их безнадёжно люблю чистой платонической любовью и не сегодня-завтра наложу из-за этого на себя руки. И даже хвалятся этим на каждом углу. Меня опять с кем-то путают. Отчего? Ни одной из них я в любви не объяснялся. Моя цель всего лишь переспать и смыться. Всё неверно меня воспринимают. Я всего два раза в жизни предлагал кому-то выйти за меня замуж. Один раз в юности, другой раз в старшей группе детсада. Тем не менее уже четырежды женат. И всё жёны утверждают, что идти за меня они не хотели, а это я их уговорил. Меня опять с кем-то спутали.
Мне стыдно об этом писать, но умолчать не могу, иначе картина будет не полной.
Иду, например, по базару в самый базарный день. Толпа, шум, карманники и не протолкнуться. Вдруг из всей огромной толпы окликают одного меня. Торговка моющими.
— Молодой человек, вот вы, в очках, можно вас на минутку? «Молодой человек» в моём возрасте звучит приятно, хотя и несколько притянуто за уши.
— Слушаю вас — говорю вежливо.
— Вот, купите — отвечает эта подлая баба — туалетную бумагу.
Мне стало обидно.
— А почему именно я? Чего вы меня-то? Вон
— У вас, — говорит, — лицо такое… В смысле хорошее.
А причём здесь лицо? Какая связь с туалетной бумагой? И это что, комплимент или оскорбление? За кого меня принимают? Непонятно.
Но и это ещё цветочки. Расскажу о ягодках.
У нас в одном месте нашего цветущего города канализация постоянно протекает, а потом не утекает и стоит лужами. И запашок соответствующий. Как в общественной и необщественной уборной. Когда идёшь пешком, он нарастает как бы постепенно и его как бы не замечаешь. На автобусе другое дело. Автобус вылетает из поворота, жмёт на железку и как палкой по ноздрям такое амбре. Пассажиры и пассажирки начинают крутить носами и возмущенно переглядываться.
Кто, мол, испортил воздух? Какая паскуда? Так вот люди переглядываются, переглядываются и вдруг почему-то всё взгляды начинают кончаться на мне. Я, как дурак краснею. В глазах пассажиров широкий спектр чувств от брезгливости до благородного негодования. Особенно врезалась в душу одна старушка, которая сказала, качая морщинистой головой:
— Эх, сынок, сынок…
Родственники жены считают, что я перетрахал ползавода, где тружусь, отдавая предпочтение пожилым уборщицам. На самом заводе считают, что я очень верный муж, что объясняется импотенцией. А я ни то и не другое. Меня опять с кем-то путают.
Мне хочется, чтобы меня оставили в покое. Я — это я, плохой ли, хороший, но я. И не надо меня ни с кем путать! Вот так!
Когда я, дрожа от негодования, дописывал этот рассказ, мне вдруг в голову пришла одна мысль. Хотя куда она ещё могла придти? А вдруг меня ни с кем не путают?! И мне стало страшно. И тут ещё старушечий голос неизвестно откуда:
— Эх, сынок, сынок…
Парень из нашего города
Есть ли загробный мир, нет ли его я к счастью не знаю. Родишься ты ещё раз после смерти или нет? Но этот вопрос не принципиальный. Ну родился ты ещё раз, а о своих прошлых рождениях ты абсолютно ничего не помнишь. Так, иногда дежавю промелькнёт и скроется, и снова тихо.
В общем никакой существенной разницы. И главное вопрос: если загробный мир где-то там или где-то здесь существует и имеет какое-то место, то стоит ли в него верить? А то один человек поверил и попал в круговерть событий.
Человека этого звали Петей. Парень как парень. Но стоит с ним выпить чего-нибудь покрепче и поболтать о времени и о себе, то обнаруживалось, что он — тоскливый дятел. Просто овощ. Ни ярких мыслей, ни даже блеклой фантазии, а один какой-то злобный примитивизм. Разговоры на уровне, кто про него что сказал и как он за это ему ответит. Такой склад небогатого ума наблюдается обычно у пожилых глупых баб. Или начнёт разглагольствовать о том, какой он хороший и правильный человек. И всё это намёками. Все, мол, скоты, а он хороший. Или как все девки к нему клеятся, а он ни в какую. Хотя я точно знал, что всё было наоборот. Он ко всем девкам клеился, а они ни в какую. А когда трезвый Петя был парень как парень. И глаза с некоторым умом, и трудолюбивый, и читать умел, хотя ни разу на моей памяти этим умением не пользовался. Жена, правда, ещё его бросила и сошлась с одним паралитиком. Может из-за Петиной тоскливости, а может из-за внешности. А внешностью Петя походил на молодого Гитлера, только без этих фирменных усиков. Переразвитая нижняя челюсть, чёлочку в сторону глаза и голова, напоминающая мяч для спортивной игры регби. Такой вот каприз природы. Наверно всё это действовало на подсознание окружающих, у кого оно было. Коммунисты к примеру у нас в цеху его не любили.
И были у Пети две квартирки, доставшиеся от склеивших ласты родственников. Одну он сдавал, в другой жил сам. И вообще одним везёт на наследства, другим — шиш. Я знавал человека, который с успехом пропил три квартиры и «Фольксваген», доставшиеся ему с разных сторон. У другого, если кто умрёт, то приходится его хоронить за свой счёт, а из наследства лишь неоднократно обоссанный матрац.
А Пете везло на такие дела. Буквально, пёрла масть. И тут для полного счастья внезапно умирает его родственник дядя Паня, малый лет 70 от роду. Одинокий старик. И даже не старик, а пожилой мужчина, крепкий жизнерадостный человек, работавший до последнего дня. Но обнял кондратий и всё — был симпатичный человек, а стало 90 килограмм тухнущего мяса. И его робкие планы жениться, и задушевные спевки в украинском народном хоре, и мотоциклетные с ветерком выезды на рыбалку и даже сало с горилкой — всё осталось в прошлом, а настоящее и будущее не наступило.