Светлые аллеи (сборник)
Шрифт:
Хороший это всё-таки праздник. С ёлкой.
Итак, они звались Татьяной
Страшной зимой прошлого года, когда на лету замерзали птицы, ангелы и самолёты, а остальные замерзали на ходу, я по мужской жадности встречался сразу с тремя женщинами. Я был, как волк, который всегда кусает больше, чем может проглотить. Подробно описывать внешность этих женщин я не буду — это займёт слишком много ругательств. Хотя одна из них была довольно симпатична, но, увы, была, десять лет или 50 килограммов тому назад. Сейчас она превратилась в сгусток прогорклого целлюлита и могла вдохновить только людоеда или тренера по борьбе сумо. Ко всему она крепко закладывала за декольте. Видимо, ей не хватало удовольствий в жизни, а удовольствия, которые
Вы можете меня спросить, что же ты, дурачина, на них ночевал? Что ж, спрашивайте. Воля ваша. Я и сам об этом довольно долго думал и наконец пришёл к выводу, что не знаю этого. Просто живу по солдатскому принципу — ни от чего и ни от кого не отказываться. Тем более, что своей территории я не имел. И я не донжуан, который соблазняет автоматически и, не тревожась, живёт по принципу «будет день, будет и пися». Так что любовью здесь и не пахло. Я об них не тужил. А пахло здесь блудом — самым здоровым проявлением нездоровой человеческой натуры. И ещё моей половой невзыскательностью.
По странной прихоти случайного они все носили одно имя — Татьяна. Чтобы их как-то различать в голове, я называл их просто — Разведёнка, Вековуха и Шнобель, она же Безутешная вдова, она же Вдова утешившаяся.
Но три женщины — это много. Я сразу понял, что для меня это чересчур. Давал о себе знать возраст, я ведь уже не мальчик. И дело было не в потенции, при разумном планировании и экономии её ещё хватало. Дело в моей куриной памяти, а, доступней говоря, в склерозе. Склероз — это такое состояние отсутствия памяти, когда ненужное помнишь, а нужное забываешь. Он у меня в принципе с детства этот склероз. Рассеянный я очень, как сапёр после того, как он наступил на мину. Вот он шёл, наступил и рассеялся.
А запутаться в географиях их эрогенных мест, позах, в которых они любят, чтобы их употребляли и в ещё десятках нюансов было не мудрено.
Судите сами. Одна была мазохисткой и обожала, когда её щипали и что-то ей выкручивали, а потом опять вкручивали на место. С ней всё должно быть грубо и размашисто, с матом, угрозами, кулаками под нос и криками. Только так её можно расшевелить. Поцелуи же у неё вызывали омерзение. Я напрягал свои слабые садистские наклонности и тонкие руки, а она требовала, — Сильнее! Представь что ты меня ненавидишь!
А мне и представлять было не надо. В эти минуты я её действительно ненавидел. Не понимаю я садомазохизма. Убей бог, не понимаю.
Вторая родом из деревни, произошла от сохи и коровы, и эти её деревенские корни высасывали из меня все соки. Где сельская разнузданность нравов в банях и в прочих увеселительных местах, которую воспел Толстой? Не было такого. А было вот что. Глубокие поцелуи с лаской языком её кариесного рта, лёгкие поглаживания через сорочку титек и предплечий, а за ниже пояса — по рукам! А потом пресная христианская поза в непроницаемой тьме. Сорочку она, конечно, не снимала. И было неясное ощущение, что водишь членом в кастрюльке с тёплой водой. Трение, как явление физики практически отсутствовало. Такая вот у неё была широкая анатомия этого органа. Голой я её видел только на младенческих фотографиях, но даже и на них она, ещё ничего не соображая, всё же старалась прикрыться. Такая болезненная стыдливость, переходящая все границы человеческого бесстыдства. Однажды мы упражнялись с ней при свете. Солнце ведь не электричество —
А третья склонялась ко всему экстремальному и вообще была великим реформатором в постели. Чем неприличнее, тем оно лучше. Разные мази для укрепления ствола члена, подбадривающие таблетки, фаллоимитаторы, вибраторы и другие сексигрушки с приводом занимали целый комод. Высокотехнологический секс 21-го века. Это может шло в ногу со временем, но наступало на мои романтические мозоли. Никакой душевной теплоты и теплоотдачи. Да и 120 килограмм биомассы — это солидный вес даже для бегемота, не говоря уже о женщине. Я в ней буквально утопал. Ну да, ляжешь на неё и чувствуешь, что погружаешься. А меня она использовала, как живую игрушку. И ещё её здорово бесило, что меня нельзя было выключить в нужный момент. А трезвая, человек как человек, даже с высшим образованием, как Надежда Крупская.
Ну а я же всё постоянно путал. Приходишь к мазохистке и начинаешь её поглаживать за плечи и глубоко, во весь язык целовать, лаская зубы, а она почему-то лежит, как бревно, безучастная и недовольная. И говорит: «Что с тобой?» А со мной забывчивость. Но бывало и похуже. Попадаешь к той, что из деревни, и, спутав с экстремалкой, производишь над ней в потёмках бурное анальное надругательство, только экскременты летят в разные стороны. Ну и потом конечно скандал, надутые губы и разные меткие сравнения сквозь сопли и слёзы. А утром мне приходилось вести её в церковь, чтобы она замолила этот тяжкий грех и, усугубив его раскаянием, даже исповедалась. А батюшка, её духовник или как его там по — церковному, однажды пригрозил, что набьет мне бесстыжую морду. Прихожанок, мол, калечу. Они, мол, после меня даже сесть по-человечески не могут. А я разве виноват, если рассеянность такая?
Одним словом, получался сплошной бардак. Я путался в расположении комнат и выключателей, в их биографиях, забывал, как зовут их золотушных детей… Особенно обижалась Вековуха, у которой детей не было вообще.
Спрашиваешь, выздоровела ли от гриппа её мама? И как у неё вообще с самочувствием? А она смотрит на тебя, как на придурка и говорит, что её мама уже 15 лет как умерла чахоткой и довольно бестактно с моей стороны… И пошло и поехало. Другой, проявляя дружелюбие и участие, говоришь, купила ли она дочери то голубенькое платьице, что предлагали на работе? А она начинает злиться и безответственно заявляет, что у неё два сына, и вообще я в последнее время какой-то странный. Или одна из них начинает жаловаться на судьбу в лице мужчин, пересказывать свои идиотские сны. А я такого терпеть не могу и чтобы отвязаться, сразу предполагаю, что это последствия психологической травмы, когда в детстве её укусила за жопу злая собака, а позднее туда же изнасиловал добрый отчим. Тут выясняется, что её никто не кусал и никакого отчима у неё отродясь не было, а изнасиловали её два милиционера и в прошлом году. Неужели я не помню?
Моя голова шла кругом, вернее треугольником. Я рассказывал анекдоты и какие-то свои худосочные мысли, способные заинтересовать разве что психиатра, по три раза одной и ни разу двум остальным. Или услышу от Вековухи какую-то историю и через неделю, забыв источник, под большим секретом ей же её и пересказываю. Стоит ли удивляться, что все они считали меня слегка чокнутым малым.
Подводил и слух. У разведёнки был прокуренный голос с постоянными отхаркиваниями. У двух других писклявые, не отличишь. Я поднимаю трубку и сквозь треск и шуршание космоса слышу:
— Привет! Это тебе Таня по телефону звонит. (Дура! А по чему же ещё можно звонить?) Приходи быстрее! Мои у бабки. До 5-ти вечера я буду одна. И не забудь, что ты обещал. Хи-хи.
Я быстро говорю: — Да! И прямо быстро так начинаю собираться. Выхожу из дома и вдруг думаю: а куда собственно идти-то? И что я собственно обещал? И главное кому? Кто звонил Вдова или Вековуха? Скорее всего Вековуха. А у Вдовы и бабки вроде нет. Ну, конечно, Вековуха! Я лечу на крыльях вожделения к Вековухе, а у неё полон дом толстомордых гостей из деревни и она спрашивает: