Светские преступления
Шрифт:
Я представила себя на свидетельской скамье и слышала собственный голос: «Точно не знаю, но речь шла о каком-то адвокате…»
Чтобы выгадать больше времени, я поторопила официантку со счетом. Моника заплатила картой, я — наличными (я почти забыла, как выглядит кредитная карточка). Где-то около двух мы двинулись к выходу из кафе и на пороге столкнулись с Бетти и Джун, которая не слишком мне обрадовалась: она все еще живо помнила историю с неудачными торгами. Иное дело Бетти. Одолженные мне десять тысяч давно вылетели у нее из
— О, сладкая парочка! — неудачно ляпнула она.
— Привет, Бетти, Джун! — сказала я.
Моника, поскольку ей так и не удалось по-настоящему сблизиться с моими бывшими друзьями, буркнула что-то маловразумительное и поспешила прочь. Я склонилась к уху Джун и прошептала:
— Я тебе такое скажу — не поверишь! Жди звонка.
Мы разошлись, и Бетти с Джун направились в кафе, на ходу обсуждая последний званый ужин. Я хорошо знала этот вид беседы. Он начинался за здравие, а кончался за упокой — едкой критикой хозяйки дома. Я шла за Моникой, вне себя от радости, что судьба послала нам именно этих двух глашатаев любого мало-мальски занимательного события.
Помимо этого, я выбрала кафе «У мопса» потому, что оттуда можно было добраться до моей квартиры пешком. Пока мы шли, я украдкой оглядывалась, нет ли свидетелей. Все было чисто. Мы без помех добрались до парадного.
Моника, неэлегантно пыхтя, последовала за мной на верхний этаж.
— Поверить не могу, что ты здесь обитаешь!
— Осторожно, ступеньки ветхие! Держись за перила.
Как и в случае с Оливой, я была благодарна судьбе за отсутствие консьержки. Нас никто не видел.
Когда до моей площадки оставалось несколько ступенек, я разыграла обморок: пошатнулась и сделала вид, что падаю. Как бы в попытке удержать равновесие, я схватилась за перила — как раз там, где на них лежала рука Моники, — и точно рассчитанным движением вонзила в нее острый край колечка от ключей, которое накануне слегка разжала.
Моника с криком схватилась за руку. Я выпрямилась, причем не без труда: этот акт сознательного насилия потряс меня уже до непритворной дурноты. Сквозь шум в ушах пробились стоны Моники. Я увидела у нее между пальцами кровь.
— Боже мой! Мне так жаль, мне так жаль!
— Черт! — процедила она сквозь зубы. — От тебя одни неприятности! Что ты мне воткнула? Нож?
— Моника, ради Бога, не говори так! Это всего лишь колечко от ключей! Я не хотела, я… все эти лекарства… они влияют на координацию движений!
— Надеюсь, у тебя есть бинт?
Моника заглянула под пальцы. Похоже, первоначальный шок миновал, и она поняла, что ничего страшного не случилось.
Я отперла дверь, пропустила ее вперед и махнула в сторону кухни.
— Туда!
Моника застыла сразу за порогом, совсем забыв о раненой руке, и медленно обвела взглядом жалкий интерьер квартиры. Я избавилась от большей части коробок и навела сравнительный порядок,
— Джо, я и не подозревала!..
— Это всего лишь первое впечатление, на самом деле все не так плохо. Человек ко всему привыкает.
— Только не к такому! — сказала Моника себе под нос.
Я сделала вид, что не слышу, и повела ее на кухню.
— Большая часть человечества сочтет эту квартиру вполне подходящим жильем, — заметила я, открывая холодную воду (отчего-то мне показалось уместным выступить в защиту своего теперешнего обиталища). — Подставляй руку!
Когда струя ударила по ране, Моника зашипела и поморщилась. На тыльной стороне ее руки виднелась глубокая царапина, а вокруг все припухло.
Я еще раз повторила, что мне жаль, нисколько не покривив при этом душой. Вообще говоря, я не могла поверить, что сделала это. Бинтуя руку Моники таким же бинтом, что и Олива, я не могла отогнать воспоминание о случившемся на лестнице.
Затем я предложила ей сесть в кресло, и Моника опустилась в него медленно, как одурманенная. Она и выглядела именно так: приоткрытый рот, пустой взгляд. Про себя я назвала это передозировкой жестокой действительности.
— Мне очень жаль… — начала я.
— Хватит извиняться! — вдруг прикрикнула она. — Ты мне действуешь на нервы!
— Хочешь чего-нибудь? Воды?
— Принеси наконец ожерелье. Господи, не хватало мне еще шрама! Хорошо, что обручальное кольцо носят на левой, иначе… воображаю, как бы я его сегодня примеряла… Забирай свои деньги!
Левой рукой она достала из сумочки чек и бросила на столик.
— Сейчас.
Я вернулась на кухню и полезла в холодильник.
— Только не говори, что держишь ожерелье там! — крикнула Моника из гостиной.
— Это ничем не хуже сейфа. Взгляни!
Она неохотно выбралась из кресла, подошла и с довольно угрюмой усмешкой следила, как я открываю коробку для завтраков, как разматываю бумагу. Когда сафьяновый футляр оказался у нее в руках, Моника воскликнула: «Какой холодный!» Но при виде ожерелья все забылось. Глаза ее вспыхнули.
— Fantastique!
— Ты все еще хочешь его приобрести? Я не настаиваю, ты знаешь.
— Что за вопрос?! Я столько об этом мечтала!
— Так примерь.
— Нет времени…
— Это ненадолго. Неужели ты просто спрячешь его?
Моника бросила взгляд на часы и заколебалась.
— Ну же! — искушала я.
— Тогда скорее!
Для полноты эффекта сбросив жакет, она позволила мне застегнуть на шее замочек ожерелья (ей самой все равно не управиться бы одной рукой). Разумеется, я не торопилась. Мы постояли в спальне, перед зеркалом гардероба, единственным, где можно было увидеть себя в полный рост. Моника расстегнула несколько верхних пуговок блузки и принимала одну позу за другой, восхищаясь игрой камней.