Свежий ветер
Шрифт:
Со мной до сих пор обходились, как с преступницей. Они даже прислали нового психоаналитика, чтобы он проверял меня каждую неделю, из опасения, что я начну выходить из-под контроля. С ней я была предельно откровенна – в конце концов, наш мир может рухнуть в любую секунду, а потому незачем скрывать от нее, что я думаю о себе, о своих способностях, достижениях и всем том, что произошло с момента моего принятия в Спектры. Если что-то из этих бесед дойдет до Кейдена, он по крайней мере будет знать, что я не лгала.
Он обещал вернуться.
Прошло еще два месяца, но я не слышала ни слова
С командованием же Альянса разговора не получалось. Комиссия, назначенная на расследование моих действий, показала себя абсолютно несостоятельной. Я уже собиралась поведать Андерсону свои подозрения по поводу одурманивания или церберовского шпиона, однако вовремя вспомнила, что Альянс и так считал меня сумасшедшей, повсюду видящей заговоры, а потому не отнесется к моей очередной идее серьезно. Так что я просто заметила, что «что-то не в порядке», и Андерсон многозначительно ответил своим глубоким голосом, что ему известно об этом.
Я не стала спрашивать его о Кейдене, не стала говорить, что теряю надежду.
Самым трудным для меня было выносить полную изоляцию, отсутствие хоть какой-либо информации, связи. Весь мой мир сократился до голых стен безликих помещений, тогда как раньше у моих ног была вся галактика.
А на следующий день, после того, как улетел Андерсон – по истечении четырех месяцев взаперти – я встретила Джеймса.
Стук в дверь был другим – не тихое, вежливое постукивание охранников, а громкий звук, разом возбудивший мое любопытство. Я разрешила войти, и моему взору предстал человек с руками толще моей талии, татуировками, украшавшими его шею, и низкими бровями, придававшими его взгляду суровость. Он явно не привык терпеть несправедливого к себе отношения. Что ж, в этом мы с ним сходились.
– Вас хотят видеть на слушании, мэм, - четко отрапортовал он. – Я прибыл, чтобы сопровождать вас.
Что это? Неужели они так устали от моего отношения к охранникам, что прислали кого-то, кто запросто мог взять меня за шиворот и просто держать на вытянутой руке, пока я не успокоюсь?
– Зови меня Шепард, - велела я безэмоционально, натягивая рубашку поверх надетой футболки.
– Нет, мэм, - к моему изумлению ответил он. – Если вы не против, мне бы не хотелось этого.
Я одарила мужчину оценивающим взглядом, пытаясь разгадать его мотивы. Я не могла отдавать ему приказы, потому что меня лишили звания, однако большинство солдат уважали или боялись меня по крайней мере настолько, что слушались, невзирая на мой статус.
– Я против, - твердо ответила я, стараясь разобраться в происходящем. – Я ненавижу это обращение. Что не так с моим именем?
–
Мой рот приоткрылся, и я едва не расхохоталась. Это парень выглядел так, будто единственными известными ему словами были «пушка», «бой» и «спортзал», однако судя по тому, что он говорил, за этими горами мышц скрывался острый ум.
– В любом случае, - заявила я, скрестив руки на груди, - ты все равно не можешь называть меня «мэм». И раз уж не хочешь пользоваться моим настоящим именем, то тебе придется что-нибудь придумать.
Легкая ухмылка помимо его воли появилась у него на лице.
– Я займусь этим. Готовы?
Кивнув, я последовала за ним.
Вскоре Джеймс признался, что именно Андерсон рекомендовал его на должность моего охранника. Что ж, вполне ожидаемо – только благодаря ему я не свихнулась в следующие несколько недель, наполненных надеждой, ожиданием и страстным желанием биться головой о стены.
Мне пришлось пустить в ход все свои дипломатические способности, но в конце концов я смогла внушить Джеймсу, что когда прибудут Жнецы, а я окажусь слишком толстой и слабой, чтобы бороться, то это будет целиком его вина, потому что он не разрешал мне пользоваться спортзалом. Я также велела ему расслабиться, объяснив, что если вдруг решу убить его, то он ничего не сможет с этим поделать. Удивительно, но подобная тактика возымела эффект: через пару недель Вега стал брать меня с собой в спортзал ежедневно, и я принялась приводить свое тело в идеальную боевую форму. Если Альянс не слушает меня, то я хотя бы буду готова, когда разразится буря.
В редкие солнечные дни Джеймс водил меня в разбитый поблизости сад, чтобы я имела возможность подышать свежим воздухом. Однажды, глядя на собственное имя, вырезанное на стене памяти среди тысяч других, я вслух удивилась тому, что оно все еще тут – ведь в отличие от остальных я снова жива. Я также заметила, что очень странно чувствую себя, стоя у собственной могилы, но Джеймс возразил, что я погибла, находясь при исполнении, а потому надпись на монументе оставалась справедливой.
Мне, однако, не нравилась фраза «покойся с миром». В отличие от тех, кто был похоронен на этом кладбище, смерть не принесла мне ни покоя, ни мира.
Другие охранники – те, кто никогда не расставался с оружием – всегда находились неподалеку. Несмотря на все их старания остаться незаметными, я их прекрасно видела. Джеймс сказал, что якобы из-за батарианцев они не могли оставить меня без защиты, однако, судя по его тону, он и сам не верил ни единому слову и вовсе не потому, что не сомневался в моих способностях к самозащите. Как-то раз он признался: все знают, что я нахожусь здесь по собственному желанию, за это меня уважает, и те космопехи, с которыми знаком он, полагают, что в сложившейся ситуации я выгляжу героем, а командование Альянса – идиотами, прогибающимися перед политиками, тогда как единственным их приоритетом должна быть самозащита.