Свежий ветер
Шрифт:
Наш… нет, это не так. Я не стану частью этого мира, потому что… потому что не проживу достаточно долго, чтобы увидеть его во всем великолепии. Мне не суждено увидеть будущее, которое я создала. Но… так тому и быть.
Внезапно меня пронзила дрожь, ужас стиснул внутренности: я скоро умру. Тело не верило мне, когда я думала, что в этом нет ничего страшного, но я была права. Ничего страшного. Голова закружилась, а глаза против воли закрылись, однако я продолжала повторять себе, что все в порядке. Пусть я никогда больше не увижу ничего из того, что мне дорого, пусть никогда не испытаю никаких чувств, не узнаю, каким могло бы оказаться будущее, которое мы с Кайденом обещали друг другу, в этом не было
Я позволю этому случиться. Позволю жизни покинуть мое тело, позволю изможденным и израненным мышцам расслабиться. Я глубоко вздохнула в последний раз, и свет померк вокруг меня.
************
Кайден
Ослепляющий свет подобен самому солнцу, едкий дым разъедает слизистые, и весь мой мир сейчас ограничивается смертью и огнем. Вскрики солдат, сбитых с ног взрывной волной, грохот выстрелов, слышимые сквозь рев врага. Разряд орудия Жнеца подбрасывает Мако, словно бумажный кораблик, и тяжелая машина с огромной скоростью летит в нашу сторону. Джена что-то кричит – сквозь какофонию всевозможных звуков я слышу ее голос – и я бросаюсь в сторону, однако недостаточно быстро. Огромный бронетранспортер цепляет меня – совсем незначительно, но я отлетаю прочь, ударяюсь о землю, отчего воздух выбивает из моих легких. Она снова оказывается рядом - ее блестящие волосы отражают всполохи пламени – и помогает мне встать.
Вспышки света у нее за спиной ослепляют, но огонь, горящий в ее глазах, куда ярче.
Она снова что-то кричит, и я нахожу Джеймса среди обломков. Ему сильно досталось, и я понимаю, что он не в состоянии продолжать наступление. Я спрашиваю его, может ли он встать, но он лишь стонет в ответ, и я поднимаю его на ноги и закидываю его руку себе на плечи. Только в этот момент по резкой боли в груди я понимаю, что сломал несколько ребер.
Я говорю себе, что это неважно. Нас окружает хаос, мир объят огнем, и с каждым мгновением ставки все возрастают, но я все равно уверяю себя, что смогу сражаться, перетерплю, а когда нам выдастся немного времени на передышку, приведу себя в порядок. Мы еще не побеждены. Я не побежден.
Бойцы, бегущие в сторону луча, могли бы с таким же успехом запрыгивать в огромную мясорубку.
Я слышу, как она требует эвакуации, говорит, что бессмысленно предпринимать еще одну попытку. Мне и в голову не приходит, что это подразумевает невозвращение на поле боя. Даже когда она оборачивается ко мне и спрашивает, могу ли я идти, я отвечаю, что я в порядке и готов к дальнейшему сражению, несмотря на то, что мне тяжело дышать, а броня местами покрылась трещинами. Я уверен, что как только мы доставим Вегу в безопасное место и подлатаем свои раны, мы вернемся сюда и попытаемся еще раз. Она ничего не отвечает, а ее взгляд, который выдал бы мне все, если бы я только смотрел внимательно, остается незамеченным. Возможно, боль в ответе за это. Я едва дышу.
Мы направляемся к развалинам здания, прячущимся в тени. Она уничтожает всех хасков, скрывающихся среди полуразрушенных стен, прикрывая наше отступление. Я практически несу лейтенанта, поскольку он не в состоянии держаться на ногах. Он едва в сознании. Он что-то бормочет и сплевывает кровь, но я не разбираю слов. Я вижу только челнок впереди, и в моей голове формируется план – продолжать наступление так, как мы это делаем сейчас, просто безумие. Нам следует отступить, перегруппироваться, уничтожить Предвестника и попытаться снова. Все это настолько очевидно, что ей даже не приходится объяснять – она лишь вскрикивает, убивая очередного монстра.
Дверь челнока открывается, и я втискиваю тело Веги внутрь, игнорируя его протесты. На борту нет никого, кроме пилота, так что я пристегиваю лейтенанта, пока Шепард следит за обстановкой.
Я вновь встаю, и резкая боль пронзает ребра, но я отмахиваюсь
Она стоит там, на фоне поверженных Жнецов, ее лицо освещено всполохами пламени, и смотрит на пульсирующий свет луча. Мне никогда не забыть эту картину. Я кричу снова, надеясь вырвать ее из этого созерцания, и на этот раз она оборачивается. Ее лицо перекошено смесью боли и ярости, решимости и вины. Я знаю ее лучше всех на свете, а потому мгновенно понимаю, что она задумала. Уверенно она подбегает к челноку и нащупывает на стене внутри запасные термозаряды.
Запаниковав, я протягиваю руку, намереваясь схватить ее за локоть, и она рывком поднимает голову и смотрит на меня. С легкостью я читаю выражение ее лица, словно открытую книгу. «Я должна сделать это, даже если ты не понимаешь».
Но дело в том, что я понимаю. Понимаю. Что вовсе не означает, что я позволю этому произойти.
Я выкрикиваю ее имя и пытаюсь затащить ее внутрь, но я ранен, и сейчас она сильнее. Она ступает одной ногой на подножку челнока, притягивает меня за нагрудный щиток и прижимается губами к моим губам. Этот поцелуй нельзя назвать нежным, лишь отчаяние и боль наполняют его. Я открываю глаза, и несколько секунд мы смотрим друг на друга. Момент длится совсем недолго, но я знаю, что и его мне не забыть никогда. Я видел в ее глазах все, что она так и не сказала вслух: всю ее любовь, и сожаление, и боль, ее дух, который не позволит ей просто взять и уйти. Это взгляд кого-то, кто намерен достичь цели любым путем, заплатить любую цену.
Тот день над Алчерой невероятно свеж в моей памяти. Страх новой волной поднимается во мне, и я не отпускаю ее – я кричу на нее, уверяю, что она не может уйти, что я не оставлю ее снова.
В голове мелькает один сценарий за другим, и я должен верить, что она не бросит меня, что увидит, насколько безумен ее план, что улетит с нами. Что перестанет думать о себе как о единственной, кто может сделать это.
Но я слишком хорошо ее знаю.
Она стискивает зубы – в ее взгляде читается ненависть к обстоятельствам, в которых мы оказались – и говорит, словно выжигая каждое слово каленым железом: «Нет, на этот раз я пойду без тебя».
В прошлом я так часто хотел остановить ее, когда она намеревалась совершить очередной невозможный подвиг и доказать, как неправы были те, кто не верил в нее. Я думал о том, чтобы просто скрутить ее и заставить остаться, невзирая на ее крики и сопротивления, но мне и в голову не приходило, что однажды я сделаю это. Я и подумать не мог, что позволю своим чувствам встать на пути моего уважения к ней, к ее способностям, но сейчас я желаю лишь одного: заковать ее в стазисное поле, или лишить сознания, или что угодно еще, только бы она осталась.
К черту галактику – я все равно не смогу жить в ней без Джены.
Я почти решаю остановить ее, но слишком поздно. Она находится на борту челнока считанные секунды – вокруг происходит столько всего, звуки взрывов так громки, мое тело болит с головы до ног, а губы до сих пор горят от прикосновения к ее губам, и я успеваю только еще раз заглянуть в ее глаза прежде, чем челнок взлетает. Она вдруг разворачивается и спрыгивает вниз, мои пальцы только задевают ее броню, не в силах остановить. Приземлившись и восстановив равновесие, она бросается бегом к лучу, и я с легкостью представляю себе ее лицо: угрюмое и полное решимости, когда она говорит себе, что сможет добиться своего, несмотря на все факты, свидетельствующие о недостижимости поставленной цели. Хриплым голосом я что-то выкрикиваю ей вслед – не помню даже что – я просто хочу, чтобы она вернулась.