Свежий ветер
Шрифт:
Если я сделаю еще несколько шагов вперед, это будет равносильно тому, чтобы приветливо распахнуть перед ними двери, позволяя пожинать наши умы и тела до тех пор, пока мы все не будем принадлежать им.
Какого черта я вытворяю?
Это… это неправильно. Совсем неправильно.
Убей Жнецов.
Я обернулась и посмотрела на стоявшего позади ребенка – проекцию, называющую себя Катализатором – стараясь побороть статический шум, разрывающий барабанные перепонки и заставляющий корчиться в агонии каждое нервное окончание моего тела. Ощущения были сопоставимы с попыткой пробраться сквозь слои колючей
– Ты должна выбрать, - повторил он, на этот раз настойчиво, почти обиженно. Наверное, создание почувствовало мою неуверенность. Возможно, оно могло читать мысли.
Мой разум снова пронзила вспышка, яркий всполох света, электрический разряд, сотрясший все тело. Все во мне буквально кричало, чтобы я развернулась и сделала последние шаги, покончила со всем этим, а каждая потраченная мною секунда означала смерть еще нескольких людей. Но нет, я была слишком зла, чтобы сдаться без борьбы.
– Не в твоей власти приказывать мне, - прорычала я, наблюдая, как окружающее голограмму пространство то обретает четкость, то расплывается. Может быть, дело в моих глазах, которые я с трудом держала открытыми.
– Это факты, Шепард, - сказало существо, и его детский голосок прозвучал зловеще. – Тебе не уйти от выбора, это неизбежно.
– Так не бывает, - бросила я в ответ, заставляя себя двинуться прочь от столба света. Я не желала мириться с тем, что мне пытались внушить.
Я сделала еще один шаг, и меня опять пронзила острая боль, заставляя стиснуть зубы. Я никогда не иду на компромисс.
– Ты все повторяешь, что так должно быть, - хрипло произнесла я, - что других вариантов нет, что все закончится по одному из твоих сценариев. – Мысли опять начали путаться, но на этот раз сквозь одурманивающий туман я видела яркий свет – воспоминание о том, как впервые взяла на себя ответственность за то, кем являлась. Я отказывалась признавать пределы своих возможностей, основываясь на чьих-то словах, я послала всех к черту и в итоге нашла свой путь. Я всегда добивалась своего, и сегодняшний день не станет исключением. – Но я не верю тебе, не верю. Если все факты указывают на то, что ты прав, то я просто изменю эти гребаные факты!
– Ты не можешь изменить эволюцию, - возразил мальчишка; мне показалось, что он вдруг вырос у меня на глазах и теперь возвышался надо мной, заставляя чувствовать себя букашкой под пристальным взглядом невероятно могущественного существа. – Ты не можешь изменить свою судьбу, предопределенную твоей же генетикой. И пусть ты стала первой, кто зашел так далеко, ты все равно остаешься лишь органиком. Ты все еще несовершенна.
– Да, - сквозь зубы выдавила я, пытаясь побороть тошноту, - но я уж точно лучше тебя. Вы, гребаные машины, просто не понимаете. Никогда не поймете. Смысл в том, что в эволюции нет смысла. Она глупа, и неожиданна, и прекрасна, как… как сама жизнь. Вы никогда не поймете этого. Неважно, сколь многих из нас вы убьете, похитите и подвергнете мутациям – это не поможет вам понять, что значит быть живыми.
«Не знаю, чувствуют ли Жнецы страх, - сказал он, и его бионические глаза ярко вспыхнули, - но ты убила одного из них, оказалась лучше, чем они. Это дорогого стоит».
Даже Левиафан сказал, что Жнецы боялись
– Однако вы, ублюдки, прекрасно понимаете, что такое страх, - продолжила я просто, одновременно пытаясь непослушной рукой нащупать пистолет. – И я думаю, что вы боитесь нас всех и особенно меня, потому что я не считаю вас богами. Полагаю, это вы мните себя таковыми, высокомерные гады. Но знаете что? – я фыркнула, чувствуя покалывание во всем теле, на котором не было живого места; туман снова начал заволакивать мое зрение, но это уже не имело значения, потому что я была вне себя от ярости. – Я. Не. Боюсь. Вас.
Ни при каких обстоятельствах я не собиралась следовать совету гребаного Жнеца. Лучше я обреку мир на уничтожение и погибну в языках пламени, но на своих условиях.
В глазах потемнело, и голова предательски опустела, но словно бы по своей воле рука ухватила пистолет и привычным движением нацелила его. Только тогда я поняла, что это не мой пистолет. Не мог быть моим. Он был легче, на нем отсутствовала алая полоса рядом с символом N7 и вмятина, появившаяся после того, как я ударила одного из выродков Жнецов, и…
И я стояла на парящей в воздухе платформе, меня заставляли сделать безумный выбор будущего для галактики, как будто это все было идиотским шоу. Я понятия не имела, как попала сюда, ни малейшего понятия.
Как, черт возьми, я вообще дышала?
– Прекрати! – крикнул мальчишка, его голос прозвучал где-то позади, но в то же время внутри меня, отовсюду. Мне отчаянно хотелось повернуться и броситься бежать к лучу, хотелось, чтобы боль наконец утихла и все закончилось. Но концовка будет разыграна по-моему. Я не сдамся – ни им, ни кому-либо другому. Никогда.
– Нет! – воскликнула я, и хотя мой голос звучал хрипло и прерывисто, гнев придавал мне сил. – Иди к черту вместе со всей этой бредовой космической магией. Я солдат, всегда была. Мне неважно, насколько развитыми вы являетесь – нет ничего, что нельзя было бы уничтожить! – Я направила оружие, ощущая бушующую внутри бурю эмоций, которая постепенно вытесняла липкий туман из моей головы. Я стиснула зубы от боли. – И ты не исключение.
В долю секунды, предшествующую выстрелу, я заметила, как изображение ребенка вдруг подернулось рябью, а его лицо перекосилось от злости. Затем грохот выстрела прорезал относительную тишину, и мальчишка прокричал мои имя, подобно баньши, а я едва не потеряла сознание от невыносимой боли и ослепляющей вспышки света.
Сглотнув кровь, наполнившую рот, я вздохнула.
Мальчишка все еще звал меня, теперь внутри моей головы. Прошло несколько секунд, отмеренных болезненными вдохами, пока я поняла, что это вовсе не ребенок. Голос был грубым, низким и искаженным статическими помехами. Это… это был… Хаккет?
Ранее, очнувшись на платформе на краю света, я поняла, что передатчик, должно быть, сорвался с моего уха, так что это не мог быть Хаккет – как он связался бы со мной здесь? Но я слышала его в это самое мгновение – он звал меня по имени, приказывал ответить. Очевидно, это было очень важно, но… но… это невозможно…