Свежо предание

Грекова И.

– Если у тебя такой, то у меня...

Костя долго искал копейку, нашел и тоже обвел. Два кружка на зеленой бумаге. Два кругозора.

– А помнишь, - спросил Костя, - как мы с тобой ходили в Публичную за кругозором?

– Да, братец, с тех пор мы стали кандидатами наук. Это сильно сужает поле зрения. Закопались в свою науку, как кроты. Прельстились простыми закономерностями.

– Ну, не слишком-то простыми...

– Ха! Самая сложная из наших задач на порядок проще самой простой задачи из жизни общества. Там ничего еще не сделано.

–

Есть же общественные науки?

– Практически нет. Есть шаманские заклинания.

– А "Капитал"?

– Ну, Маркс создал нечто вроде науки, для своего времени, своих условий. Его беда, что он не знал математики. Некоторые его законы так и просятся на язык дифференциальных уравнений...

– Да, я тоже об этом думал.

– Это просто очевидно. Помнишь о расширенном воспроизводстве? Первое подразделение, второе... Производство средств производства, производство средств потребления, и атата, и атата...

– Припоминаю.

– Так это же совсем элементарно, если грамотно изложить. Юра написал систему дифференциальных уравнений.

– Видишь? Тут коэффициент - доля потребляемых средств, а тут - доля средств, отводимых на расширение. Заметь, коэффициенты могут быть как постоянными так и переменными.

– В самом деле, забавно.

– А главное, можно аналитически вывести условия, при которых процесс расширенного воспроизводства будет устойчивым.

– То есть без кризисов?

– При известных условиях - да.

Костя еще раз прочел уравнения, подумал и написал формулу.

– Такие условия?
– Именно.

– Черт возьми, это же очень интересно.

– Мне это пришло в голову на политзанятиях. Пока этот болван Зайцев мусолил: первое, второе подразделение... боясь отойти от "Капитала" на волосок, даже не решаясь буквой обозначить переменную... Помнишь? Нет, тебя в тот раз не было. А я был, и сидел, и со скуки вывел уравнения. Потом сдуру вышел и написал их на доске.

– Написал?!

– Да, попутал бес.

– Юра, а ты не сказал, что к чему?

– Нет, успокойся, никто ничего не понял. Но все равно это было глупо. Сказано: "Не шути с женщинами, эти шутки грубы и неприличны". Козьма Прутков.

– Юра, ты уверен, что никто ничего не понял? Про равновесие?

– Н-не совсем. Кто-то сзади хихикал.

– А Зайцев?

– Ну, он-то совсем ничего не понял. Совершенный кретин. Еще не произошел от обезьяны.

– А вдруг произойдет? Несладко тебе будет.

Юра внезапно оглянулся и замолчал.

– Ты чего?

– Ничего, так.

– Послушай, Юра. Что происходит кругом? Ты что-нибудь понимаешь?

– О чем ты?

– О космополитах.

– Кое-что понимаю.

– И что?

– Вопрос сложный, - Юра говорил нехотя, через силу.
– Обстоятельств здесь много.

– Почему это стало возможным у нас? И почему сейчас именно?

– Думаю, есть объективные причины.

– В чем они?

– Младенец! Израиль. Государство израильское.

Какое-то отечество появилось у вашего брата...

– Какое там к черту отечество? Для кого из нас оно отечество? Да пошли меня туда...

– Знаю, знаю. "Из перерусских русский", как кто-то про кого-то сказал, кто и про кого - уже не помню. Живописная фраза. Но все-таки с фактами надо считаться.

– Какие факты?

– У многих евреев - родственники за границей, теперь - в Палестине или к ней тяготеют... Вот и получились вы в своей стране иноземцами.

Костя выругался.

– Не принимаю я этого. Да просмотри меня всего насквозь... Я и языка-то еврейского не знаю, никогда не слышал. И таких большинство.

– Любезный, неужели ты думаешь, что кого-нибудь интересует твоя личность? Ты - единица в некоей рубрике, и дело с концом.

– Не верю я, не могу поверить...

Скрипнула дверь, и оба вздрогнули. Вошел Николай Прокофьевич. Старик за последнее время частенько стал заходить к ним, слушал споры, давал советы... А советы были дельные. Башковитый старик. Оба привыкли к нему, не боялись.

– О чем спор?
– спросил Николай Прокофьевич петушиным голосом.

– Об антисемитизме, - брякнул Костя.

– Ух ты! Так-таки об антисемитизме? И что же вас заинтересовало?

– Исторические корни антисемитизма, - напыщенно сказал Костя.

– Вообще или в нашем отечестве?

– Главным образом в нашем отечестве.

– Гм, - задумчиво сказал Николай Прокофьевич.
– Трудная тема. У этого дерева много корней. Глубокие корни. Проследим, например, один корень. В нашем отечестве, как вы знаете, в семнадцатом году произошла революция. Слыхали? И вот после революции, как грибы после дождя, полезли кверху евреи...

– А отчего?

– Отчего?
– Он поднял вертикальный палец.
– Очень просто. Русская старая, потомст-венная интеллигенция была частично уничтожена физически, частично оказалась в эмиграции. Оставшаяся часть- пришипилась, съежилась, понемножку саботировала, вы этого помнить не можете, а я помню. Сам саботировал. Все мне казалось, что беспорядку много. После - привык. Знаете, в беспорядке даже особый шарм нахожу.

– Ну а евреи?
– спросил Костя.

– Погодите, всему свой черед. Знаете ли вы, что, если бы не хронический беспорядок, мы, может быть, и войну бы не выиграли? Попробуй-ка немецкого рабочего перебросить с его заводом куда-нибудь в Сибирь. Морозы, жилья нет, брр... Немец - культурный человек: лапки кверху - и сдох. А наш рабочий, к беспорядку привычный, воспитанный на авралах да на латании дыр, копает себе земляночку, разгружает станочки, смотришь - через месяц-другой работает завод, продукцию выпускает. Мы, русские, как клопы. Нас вы вести нельзя. А знаете, до чего живуч клоп? Где-то я читал, что в покинутых зимовках на севере через десятки лет находили живых клопов. Каково? Мороз шестьдесят градусов, жрать нечего, а живет. Молодец клоп! Кстати, с чего я начал?