Свидание с умыслом
Шрифт:
— Но у меня есть только подозрения — и больше ничего. Да и кого я могу подозревать? Сорокапятилетнего калеку по имени Билли? Или местного судью, носящего золотую цепочку и подмигивающего мне? Конечно, не в зале суда…
— И это все?
— Он говорил мне комплименты и недвусмысленно подмигивал. Но я не думаю, что чрезмерно дружелюбный судья представляет особую опасность.
— Кто знает. Сколько времени шериф занимает эту должность? Года два или больше? Если бы за судьей водились подобные делишки, как переключение будильников и умерщвление домашних хозяек — это повторялось бы время от времени.
— Я тоже раньше так полагала.
— А что теперь изменилось? Ты позвонила мне, потому что почуяла кровавое убийство. Потому что не хочешь, чтобы с тобой произошло что-нибудь похожее на эту историю.
— У меня есть пистолет.
— Не создавай себе неприятностей.
— Я и не создаю. — Мы с ним уже сталкивались на этой почве. Он был против того, чтобы я купила себе пистолет. Только крепкие и сильные полицейские имеют на это право, а беззащитные и нервные дамочки, вооруженные пистолетами, представляют опасность для общества. Но ведь — безоружные — они не в состоянии защитить себя от насилия. А с пистолетом они по крайней мере смогут ответить обидчику.
— У тебя есть что-нибудь еще? — спросил он. — А то я уже замерзаю.
— Я не хочу думать о чем-нибудь еще.
— Ради Бога, будь осторожна.
— Постараюсь — твоими молитвами.
— Я тоже потерял немало, — сказал он.
— А я?..
На некоторое время воцарилось молчание. Мы с Майком никогда не говорили о Шеффи и теперь коснулись нашей общей боли случайно.
— Кое-что у меня еще осталось, — продолжала я. — Маленькая радость.
— Ты о чем?
— Я сохранила две коробки с вещами Шеффи. Они стоят в нежилой комнате. Не пытайся понять, но для меня это как бы его комната с его вещами. И я должна заботиться о них так же, как я заботилась о Шеффи. Позволь мне прислать их тебе — позаботься о них — до тех пор, пока у меня все не образуется.
— Джек, тебе там, наверное, совсем тоскливо…
— Сделай это для меня, хорошо?
— Ладно. Я расскажу Челси?
— Лучше не надо. Ты ведь понимаешь, как она всполошится.
— Само собой. Но от нее трудно что-либо скрыть.
— А ты все-таки попробуй.
— Но она легко раскусит меня.
— Не звони мне — я сама позвоню. А теперь прощай и спасибо за все.
— Эй, погоди. Постарайся не замыкаться в себе — будь среди друзей…
— Да, конечно, — сказала я. В этот момент вошла Пегги. — Привет, Пегги. Прощай, спасибо тебе — я еще позвоню.
Возвращаться домой даже среди бела дня было для меня мучительно. С пистолетом в руке я обошла весь дом. Я была до того взвинчена, что пристрелила бы всякого, кто оказался бы внутри. Страх сделался моим пособником.
Я не обнаружила никаких следов вторжения, приклеила этикетки к своим бесценным коробкам, снесла их в машину и отправилась на почту. На их место я поставила две коробки с простынями, которыми занавешивала окно до того, как были поставлены жалюзи. Верх коробок я пометила бросающейся в глаза надписью: «Вещи Шеффи». Это было очередное
То, что я попросила Майка не посвящать Челси во все подробности происходящего, было не очень удачной шуткой. Мне было приятно представить себе, как он попробует сдержать обещание и как Челси, с методическим упорством, вытянет из него то, что нужно.
Усталость после бессонной ночи давала себя знать. Роберта позвонила и сказала Пегги, что ее сегодня не будет. Я взглянула на ее настольный календарь — против сегодняшнего числа не было ничего — ни встреч с клиентами, ни заседаний в суде. Всякий имеет право взять день — тем более, если ты себя плохо чувствуешь. Я спросила Пегги, справится ли она в одиночку, и она сказала, что собиралась уйти в три.
Я решила на часок заехать к Николь. Пусть она приведет в порядок мои ногти, а я тем временем послушаю свежие новости. В данный момент ее не занимало убийство — она была возмущена поведением Свини, одного из помощников шерифа, который вручил ей повестку только за то, что она проскочила знак, пока махала ему рукой.
— Паршивый тип, — ругалась она. — Сейчас он ваш лучший друг, но через минуту он обязательно даст понять, кто из вас главный. Я сошлюсь на неопытность.
— Только не в суде, — посоветовала я. — Лучше прямо сказать судье, как было дело. Хотя в данном случае штрафа все равно избежать не удастся.
— Сукин сын этот Свини. Следовать букве закона, когда приятная женщина машет ему как лучшему другу! Он и моего парня, Эрика, оштрафовал за то, что тот ехал со скоростью сорок километров в час в школьной зоне.
— Сколько у вас детей, Николь? — спросила я. Мне казалось, что семь, но выяснилось, что шесть. Ей было сорок шесть лет, старшему сыну исполнилось двадцать девять, младшему — шестнадцать. Ее муж, Лип, служивший по телефонному ведомству, был одним из завсегдатаев кафе вместе с Гарри.
Прежде чем начать, я задумалась. Мне было немного боязно — рассказать что-либо в салоне Николь значило сделать это достоянием кого угодно. Я подумала о Кэти Портер и о том, что узнала от Николь. Что это за таинственный незнакомец, о котором она не смела сказать даже лучшей подруге? Пастор или семейный человек?.. А почему бы не половой гигант со столь запутанным прошлым, что о нем никому нельзя рассказывать? Или психоаналитик, вынужденный сменить профессию по этическим причинам?
Я была настолько не уверена в Томе, что не решилась раздражать его вопросами о кончине Кэти Портер. Этого доброго и нежного мужчину с медицинскими проблемами. Возможно, мне придется потом пожалеть о том, что я делаю, но другого пути я не видела.
— Эти ребята — одно недоразумение, но, конечно, жаль, что вы не были замужем.
— Николь, говоря по правде, я была замужем — недолго — и у меня был сын. Но он погиб чуть более двух лет назад — его сбил грузовик.
— Ах, бедняжка, — вздохнула она. — Какой ужас!
Итак, Николь посвящена в дело. Эта женщина как-то располагала к себе. Хотелось прижаться к ее полной груди и хотя бы отчасти успокоить безумные мысли, блуждавшие в голове.
— Мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь знал об этом — я не переношу сострадания…