Свидание с умыслом
Шрифт:
— Не хочу с вами спорить, но я никогда не стремилась быть для кого-то всем. Я хотела, чтобы Шеффи вырос столь же независимым, как я сама. Мой брак был неудачен, но и в последующих связях меня часто обвиняли в том, что я слишком независима. Нет, я просто потеряла его — я любила его, гордилась им — и потеряла.
Он сжал мою руку и ничего не сказал. Я продолжала:
— Но, с другой стороны, вы правы — все, что касается работы, ребенка и моей личности… Вы умеете успокаивать. Может быть, вы попробуете снова заняться прежней практикой?
Он придвинулся
— Нет, — сказал он. — Конечно, это очень соблазнительно, но опасно. Хотя кто знает…
— Но если у вас к этому талант…
— Тогда он мой, — сказал Том мягко. — И я воспользуюсь им для себя. Согласны?
Его самообладание и спокойная уверенность в своей правоте восхищали меня — это были качества, обладать которыми я сама стремилась всю жизнь. Казалось, он абсолютно честен с самим собой. И я была послушна ему. Потому что ему нельзя было отказать в таланте понимать других.
Он приподнял мой подбородок и осторожно поцеловал в губы. Его борода щекотала мне рот, и я открыла его пошире, чтобы позволить его языку — сперва робкому и осторожному, а затем жадному и стремительному — проникнуть туда, куда он желал.
Что-то давно забытое начало пробуждаться во мне. Конечно, желание не было укрыто где-то глубоко. Я обняла его за шею и придвинулась ближе — мне нравилось слушать наше общее дыхание, чувствовать, как его рука ласкает меня. Несколько жарких поцелуев возбудили меня чрезвычайно. Я знала, с чего все началось, но быстро утратила контроль за своими мыслями. Я знаю, что он мог взять меня на руки, мог положить на пол…
Он отклонился на миг и простонал:
— О, Джеки…
Я вся дрожала и не могла произнести ни слова. Все, что говорят о том, что тело берет верх над разумом, абсолютно верно. Потому-то подростки — да и не только они — часто попадают в беду, когда половой инстинкт вытесняет здравый смысл. Никто не предполагает заранее, что такое может случиться — наоборот, вы предполагаете быть разумными. Я часто пыталась вообразить любовную близость, во время которой полностью сохранялась бы ясность мысли — и не могла.
— Вы наверное, не хотели сближаться с таким человеком, как я?
— Почему вы так думаете? Из-за того, что вам пришлось столько пережить?
— Потому что я сам навлек на себя беду.
— Вы не заслужили того, что случилось…
— Джеки, что вы собираетесь делать?
— Не знаю, — ответила я искренне. Обычно я точно знаю, чего хочу, но сейчас я колебалась. Я хотела пойти в спальню, но внутренний голос, бывший копией материнского, говорил мне, что лучше с этим подождать — еще несколько встреч, разговоров, поцелуев, ласк.
— В конце концов мы все равно ляжем в постель, — заметил он.
— Возможно.
— Нам нужно предохраниться?
— Нет, — сказала я.
— Вы чем-то пользуетесь или не хотите упускать шанс?
— Я не могу забеременеть, но могу подхватить инфекцию.
— За четыре года у меня была всего одна связь, но я не заметил чего-то опасного.
То же самое мне когда-то говорил тот врач — потом он, конечно, клял себя
— Можно? — спросил он.
— Да, — ответила я.
Воспоминание о той ночи все еще живо во мне. Он был искусным и внимательным любовником. У него было прекрасное тело, и в постели он оказался столь же интересным собеседником, каким был и до этого.
— Здесь нет занавесок, — сказала я, входя в спальню и держа его за руку.
— Двор освещен и собаки поднимут лай, если хотя бы мышь пробежит по нему.
Он выключил свет, но и снаружи проникало достаточно освещения, чтобы мы могли видеть друг друга. Если бы он оставил наружный свет на всю ночь, то спал бы точно в сумерках.
Раздевал он меня медленно, мягко и возбуждающе поглаживая мне плечи, локти, грудь, продолжая целовать меня. Я не просила его об этих приготовлениях, но они мне были очень приятны. Обнаженная, я села на кровать, ожидая, пока разденется он.
Его спокойствие и основательность подействовали и на меня: впервые в жизни я ощущала себя полноценной любовницей. Я никогда раньше не смогла бы сидеть и, улыбаясь, глядеть на раздевающегося мужчину. Это напоминало эротическое шоу — я думаю, благодаря красоте его тела. Когда он шагнул ко мне, восставший жезл его страсти слегка качнулся, и я подивилась его размерам — я знала, как много значения придают этому фактору мужчины, и порадовалась за него.
Снова начались ласки — казалось, Том не торопится, хотя мне уже было невмоготу. Когда он развел мои ноги и наклонился к моему лону, волна блаженства нахлынула на меня. Я обхватила его за плечи и прижалась к нему теснее.
Он слегка приподнялся и коснулся моих губ:
— Тебе хорошо со мной?
— О… — только и смогла я выдохнуть.
— Я должен быть с тобой, Джеки, я должен быть с тобой.
Я вся горела от возбуждения, но его движения были неторопливы и осторожны — казалось, меня раскачивают в гамаке. Легко, но настойчиво, плавно, но упорно. Он был терпелив и давал мне достаточно времени, чтобы восстанавливать силы.
— Иди ко мне, — говорил он. — Иди ко мне еще.
Я была с ним, вся в его власти, он двигался быстрее и тяжелее делалось его дыхание, когда он повторял:
— Еще. Еще, Джеки.
Я делала все, что он говорил. Он шептал мне, что я самая удивительная, самая сексуальная женщина. Особенно поразило меня такое его признание:
— Со мной такого еще не бывало — у меня никогда не было женщины, подобной тебе.
Настал момент, когда я уже могла спокойно заснуть и проспать хоть целую неделю, но вместо этого я была начеку и ждала, что от меня потребуется. Он дал мне немного отдохнуть и начал опять. Ему, впрочем, не требовалось мое соучастие. Опьяненная и отупевшая, я позволяла ему все. Я чувствовала себя в долгу перед ним. Если еще оставалось какое-то положение, которое могло удовлетворить его, я была готова помогать ему.