Свиданий не будет

Незнанский Фридрих Евсеевич

– Я, собственно, к этому и веду. Все подробно должен знать, наверное, Борис Алексеевич, и обязательно – Коля Новицкий.

– А это кто такой?

– Репортер нашего телевидения, – пояснила Лида. – Областная знаменитость. Басаргинский Невзоров, только, думаю, несколько других политических взглядов.

– Да уж, – сказал Володя. – Коля – это, скорее, Гиляровский. Замечательный мужик. Вот его и стал защищать Борис Алексеевич. На этом и погорел. Как погорел Коля, защищая Чащина.

– Погодите, – остановил Володю Гордеев. – Давайте все же по порядку. Чащину подсунули в кабинет всякое фуфло,

возбудили уголовное следственное дело.

– Да, дело попытались открыть, только немного опоздали. Одновременно с выбором мэра у нас должны были состояться выборы в городскую думу, и Чащин был зарегистрирован кандидатом. А это значит: юридическая неприкосновенность, его не имели права привлечь к ответственности.

– Или, говоря по-современному, война компроматов! – отчеканила Лида.

Гордеев стал замечать, что эта девушка может быть не только растерянной, но и острой в суждениях, серьезной и не оглядывающейся на принятые правила приличия.

– Война, да не компромата, – возразил Володя. – Это у Льва был настоящий компромат, а они что могли на Чащина навесить? Только клевету.

– Но тем не менее, – заспорила Лида. – Зачем Лев полез в политику? В депутаты?

– Думаю, хотел получить больше возможностей для работы, – неуверенно предположил Володя.

– Не будем гадать, – остановил начинающийся спор Гордеев. – Как развивались события дальше?

– Недолго думая, Чащину ответили тем же, с чего он начал. «Правда Васильевска» поздравила его статьей «Граната на взводе», где вся эта провокация с обыском была представлена как достоверный факт, а Лев изображен ставленником кавказской мафии, пытающейся захватить сферы влияния в Булавинске. Отсюда, мол, и гранаты, и магнитная мина… Естественно, что в статье смешали правду и ложь. Больше стало в городе кавказцев? Больше. Опубликовал Чащин в своей газете статью, что нельзя относиться к человеку плохо лишь потому, что у него большой нос, черные усы и горячий взгляд? Опубликовал!..

– А что, есть другое мнение? – жестко спросила Лида.

– Есть, – не смутился Володя. – Этим не должна заниматься пресса. Должен быть закон, преследующий за дискриминацию по национальному признаку, и этот закон должен жестко применяться. Вот в США не моги сказать: «негр», только «афроамериканец», за слово карают, а у нас как ни в чем не бывало…

– Ребята, ребята, – вновь вмешался Гордеев, – Вы, верно, давно не виделись и наговориться не можете. А мне надо узнать суть.

– А дело было, короче говоря, для Чащина фигово: выборы он проиграл, а через две недели, когда вез макет газеты в печать, его «форд» расстреляли. Вместе с ним.

– Затем?..

– Затем происходит гениальная штука. Убийц или убийцы, конечно, и след простыл. Зато тут как тут прокурор…

– Товарищ Мещерякин?

– Он самый. Богдан Осипович. Дает распоряжение опечатать все финансовые и административные бумаги полиграфкомбината под тем предлогом, что Чащин гнал здесь левую продукцию, но не поделил доходы между своими, братков из уголовной «крыши» обидел, в деньгах, конечно, обидел – вот они его и замочили…

– Умно, – покачал головой Гордеев. – Но откуда такая уверенность в невиновности Чащина? Извините, но вы как врач, а вы как историк, – он отнесся и к Лиде, –

меня поймете. Не собираюсь грешить на погибшего, но должен отработать все версии. Бывает ведь, что и хороший человек перед большими деньгами не устоит.

– Очень даже бывает, – согласился Володя. – Но надо было знать Льва. А его в городе, слава Богу, знали. Лев был человек сложный, но главная черта его характера была, что называется, извини, Лида, неутомимо искать себе на одно место приключений. Причем опасных.

– Согласна, – кивнула Лида.

– А больше всего он любил дразнить власти. Прежних начальников называл «помпадурами», а нынешних – «чумазыми».

– Да, Салтыкова-Щедрина он любил, – подтвердила Лида. – Даже ввел в газете рубрику, на месте передовицы, – «Как вчера написано…», где рядом со злободневными новостями печатал вместо комментариев фрагменты из книг Щедрина. Здорово получалось!

– Так что, думаю, с левыми деньгами Чащин мараться бы не стал, – заключил Володя. – Для этого он был слишком брезглив и, возможно даже, слишком заносчив. Все ведь знали, что у него есть любимое выражение… – Володя посмотрел на Лиду.

– «Ни за какие деньги не купишь», – без промедлений произнесла она.

– Ну хорошо, – сказал Гордеев, уже понявший, что Чащин был в Булавинске настоящей знаменитостью, «культовой», как теперь любят говорить, фигурой. – Однако у меня остаются вопросы. Почему он в таком случае проиграл выборы? Это первый. И второй: как в городе поверили, что он занимался махинациями на полиграфкомбинате?

– Отвечу вначале на второй. – Володя отхлебнул пива, в котором давно осела пена. – Комбинатские кабинеты опечатали – как бы в связи со смутными обстоятельствами убийства. На следующий день объявили работникам, что производство приостанавливается – опять-таки в связи с тем, что… Народ обрадовался было… Пока не узнал, что денег за дни простоя не получит. Правда, опыт и примеры есть. Начались митинги. Под лозунгами. Но поднимали там не только картонки «Зарплату – своевременно!», но и полотнища «Долой газету, укравшую хлеб у наших детей!». Понимаете?

– Чего уж не понять?! И чем кончилось?

– Чем и должно было кончиться. К очередному митингу приехал новоизбранный мэр, Вялин с камарильей, пообещал людям скорейшее расследование дела, дал распоряжение пустить комбинат, а деньги за простой выплатить.

– И выплатили?

Володя не успел ответить.

К столику подошел обслуживавший их официант, знакомый Володи. Он принес мороженое для Лиды, но, поставив вазочку на стол, не ушел, а спросил:

– Вован, ты сегодня не дежуришь?

– Как видишь. А что?

– Повезло тебе. Или, может, не повезло – практики лишился. Сейчас у «Океана» двух ментов подстрелили.

– Что? – не сдержался Гордеев.

– Ну не совсем ментов – парней из угро, – уточнил официант, посмотрев на незнакомца.

– Когда? Где? – переспросил Володя.

– Ну где у нас «Океан»?

– Их два, между прочим.

– Верно, про микрорайон я забыл! Может, там?

Гордеев, с нарастающим интересом слушавший этот разговор, решил все же в него не вступать, хотя очень хотелось. Он только попросил дать счет и, после того как официант направился к кассе, обратился к Володе: