Свидетель канона
Шрифт:
Ультразвук проходит сквозь дым не превосходно, но вполне приемлемо, да и дронов я с перепугу выкинул что в небо, что под воду, чертову прорву. Так что видел: из восточной колонны, кроме пары легких, уцелел тяжелый крейсер и сам флагман-Туманник… Вот не получалось у меня воспринимать его в женском роде. Может, потому, что в прошлых жизнях женщины не пытались так яростно меня прикончить?
Возможно, кстати, что регулярному флоту это бы и удалось. Зашли-то они грамотно, с двух противоположных ракурсов, переносить огонь задачка даже для нас. Но такие вот абреки,
Так что зря вы там сгрудились, дорогие нетоварищи гермафродиты. Детская ошибка, Отто Веддиген подтверждает. Снарядов у меня еще хватает, ракет половина погребов. Торпед, наконец, еще почти полсотни.
А я накрепко запомнил: самое сильное средство морского боя именно торпеда.
Торпеды дошли все; "Лагуна" единогласно приняла, что беречь их нет смысла, потому что второй выход в атаку для них фантастика. Они из первого-то не вернулись, но все-таки торпеды дошли, все четыре.
Обо что сработала первая, Рок не понял. Возможно, воткнулась в особо жирную тварь. Вспучился черный шар измененного пространства, утробно чавкнула сходящаяся над каверной вода – и выжившие глубари кинулись кто куда, иные даже выскакивали над волнами.
Тут катер вылетел из дыма и оказался перед лидером в двух милях с мелочью: для крейсерских калибров, считай, кулаком в морду. Прямой выстрел, никаких тебе поправок-превышений, навел крестик на цель и рви спусковой шнур… Для твари Глубины в корабельной форме – нервный импульс на запал.
Крейсер окутался синеватыми вспышками, бледными в тропическом солнце, и тут же море вокруг него, и рядом с ним, и прямо под ним – три торпеды! Все-таки мобиатлон чему-то научил! – вспучилось черными горами. И пропал, исчез, растаял в жутком нигде крейсер Глубины, живший и умерший без имени, без судьбы и памяти, без себя самого, так что шары корродирующих торпед поставили в конце его существования жуткое многоточие, единственное осязаемое, веское, что принес крейсер в мир.
Снаряды уже несуществующего крейсера через сколько-то микросекунд упали вокруг торпедника "Лагуны" – Датч и разворачиваться не стал, чтобы не увеличивать проекцию под огнем; вот бы пережить залп, а тогда уже…
И такое же черное многоточие, разве что не танатониумом, обычном тротилом – но Рок, честно говоря, не почувствовал никакой разницы – прилетело в конце судьбы заслуженному катеру "Лагуны"… А и долго прожил РТ фирмы Elco Boat, застал еще Кеннеди молодым и веселым флотским лейтенантом, а Симакадзе не девчонкой в полосатых гольфах с ногами от улыбки, но японским эсминцем, воплощенной смертью для такой вот москитной мелочи.
Впрочем, тогда-то РТ-109 уберегся; сейчас просто рассыпался охапкой щепок в кулаке великана.
Рок и Реви вылетели из стрелкового гнезда метров на тридцать. Оба пришли в себя, лишь когда с комбожилетов отстрелило пластины, надулись подголовники, и аптечки
Шарнхорст поставил защитное поле, маленькое и слабое, но все же спасшее от развоплощения. Большего не требовалось: плавал юнга куда там людским чемпионам.
Датч из-за руля выскочить не успел, Бенни тем более, а кот из моторного отсека и подавно. Вместе с кувыркающимся обломком катера они пошли ко дну.
Легко предсказав такой конец безнадежной атаки, Датч и Бенни сидели уже в масках и загубниках, с залитыми перфторуглеродом легкими, так что захлебнуться им не грозило. Но Бенни шваркнуло спиной о комингс, так что коту пришлось запустить когти хакеру в спинной мозг и вручную гнать по уцелевшим нервам Бенни дыхательный рефлекс. В крутящейся банке больше ничего не успел даже туманник.
Успел Датч – рефлекторно расклинившись между креслом и обломком пульта, он спасся от переломов. Но и он пришел в себя лишь на эшелоне сто пятьдесят, уже в полной черноте, когда вращение обломка прекратилось трением об воду.
Словом, всем бы им конец, когда бы не сабватер. Шлейф союзных глубинных тянулся не только за крейсером, на Адду жили свои "мирные", и трижды четырнадцать рук тут оказались весьма к месту. Пока воспрявшие духом собратья гнали и рвали проигравших мадагаскарцев, пара кракенов остановила погружение обломка. Кракены легко вырвали люки, выпрямили согнутые взрывом стальные ребра катера, очистили проход. Вытащили Датча, затем колыхающиеся мешки- "дакимакуры" с дыхательной жидкостью, а потом уже Бенни и прилипшего к нему корабельного кота. Сто пятьдесят метров для кракенов ерунда, приповерхностный слой, так что второй кракен еще и тщательно обшарил все ящики. Он знал, что береговые союзники придают большое значение "личным вещам" и очень обижаются, если эти вещи съесть. Все найденные мелочи кракен покидал в резиновый мешок для образцов.
А потом с чувством выполненного долга откусил пару цилиндров среднего двигателя и двинулся к солнцу, пока его товарищи приходовали остальное.
– … Остальное при личной встрече. Рицко-сама, тут пока еще тушки глубарей плавают в три слоя, вся Мадагаскарская Стая. Не то что утонувшие ядра Взятых, мы людей и то едва нашли в этой каше.
– Каких еще людей?
– Из прикрытия лайнера. Наш сабватер их вытащил и три дня кормил на плотике, но тут один совсем плохой, надо аугментацию, а не у меня же на борту такое делать, я линкор, не плавгоспиталь.
– Что с ним?
– Для дыхания пришлось подключаться к его спинному мозгу, но делал кот. А у него же не хирургические манипуляторы, у него лапки! Вот он когтями и впер, кровоснабжение головы спас, а все остальное в фарш.
– А! Я помню кота! И юнгу, как его? Шарнхорст, верно?
– Да, Рицко-сама, это "Лагуна".
– Как я рада, что они целы.
– Везучие, да. Я их на Симакадзе скинула, девочка любит с людьми возиться. И, что немаловажно, умеет.
– Ну да, опыт есть.