Свинцовая совесть
Шрифт:
– А давай мы тебя в Москву переведем, там в Бурденко такие специалисты…
– Пока переведут, мне кранты настанут, – покачал головой Сазонов. – В любой момент протоки закупорит, и все, приехали. Может, мне совсем ничего осталось…
– Отставить хандру, капитан!
– Это не хандра, а предчувствие…
– И если кто-то может тебе помочь, то это Ольга Евгеньевна.
– Может, сможет, а может, и нет… Но если ты уговоришь ее, то хуже точно не будет. У нее и руки золотые, и уход она обеспечит. Успешная операция – это еще не все, еще многое от лекарств
– Ты думаешь, я смогу ее уговорить?
– Не знаю, – глядя на Глеба, тускло произнес Сазонов. – Я тут говорил с медсестрой, сказал, что был уже здесь, тебя проведывать приезжал. А она призналась, что помнит тебя, роман у тебя с Ольгой Евгеньевной был.
– Больше она ничего тебе не рассказывала? Откуда у нее клиника своя, откуда свой счет? – разволновался Глеб.
Он уже понял, что встречи с Ольгой не избежать. Не стремился он к ней, не рвался ее увидеть, но вдруг вернулось давнее желание посмотреть ей в глаза, задать некогда мучительный для себя вопрос.
– Замуж она удачно вышла, муж у нее большой человек.
– А кто конкретно?
– Не знаю, но можно узнать.
– Узнай, как мне ее найти, а все остальное я узнаю сам.
Что ж, раз от Ольги зависит жизнь его друга, он готов идти к ней на поклон.
Телефонная трубка медленно опускалась, а Ольга этого не замечала. Большими от удивления глазами она смотрела на Глеба, но продолжала разговор, только вот собеседник слышал ее все хуже и хуже.
Глеб перешагнул порог ее кабинета, и рука, в которой женщина держала трубку, обессиленно легла на стол.
– Я, наверное, некстати? – спросил он, опуская пальцы левой руки на рычаги телефона.
– Ты, наверное, некстати, – эхом отозвалась она.
Шесть лет прошло с тех пор, как они расстались. Слегка поправилась она, но не постарела, даже как будто посвежела.
Ухаживала Ольга за собой, очень тщательно следила за своей внешностью. Глеб не мог утверждать, но, похоже, она сделала пластическую подтяжку подбородка. Впрочем, ему все равно, что да как. И ее мягкая, магнетическая сексуальность не действовала на него… Не должна была действовать. Не за тем он к ней пришел, чтобы искать вчерашний день.
– Должен сказать, что я рад вас видеть, Ольга Евгеньевна, – сказал Дробов, выдвинув стул из-за приставного стола.
Клиника у нее на уровне лучших медицинских домов. Все блестит, все сияет, медперсонал вышколен, с клиентами здесь носятся, как наседки с цыплятами. Кабинет просторный, ремонт в евростиле, офисный гарнитур из цельного дерева, но здесь же и кушетка для осмотра больных. Аппарат УЗИ ей не нужен, пальцы у нее без всякого ультразвука все чувствуют. Глеб хорошо помнил приятные прикосновения ее пальцев. Но только на кушетку к ней он не ляжет и под страхом расстрела… А ведь она, по идее, должна уложить его, прощупать живот. Как-никак, он ее бывший пациент.
– Почему ты должен это говорить? – спросила Ольга, укладывая телефонную трубку на рычаги. Похоже, она уже оправилась от неожиданности.
– Потому
– О чем?
– О любви.
Глеб не мог сказать это точно, но, похоже, от волнения у нее перехватило дыхание, и взгляд заблестел, хотя выражение лица так и осталось строгим.
– О любви к ближнему своему, – уточнил Глеб.
Ее взгляд, вспыхнув огоньком легкого разочарования, погас. Хотя надежда продолжала теплиться. Во всяком случае, так ему казалось.
– Друг у меня в беду попал. Вы должны его помнить. Он меня навещал, в палате у меня был, апельсины привозил, вы его из палаты попросили…
– Может, и помню.
Локти Ольга поставила на стол, ладони сцепила между собой, спрятав за них рот и губы. Из-за них же смотрела на Глеба, как солдат – из-за бруствера окопа. Спрятаться она от него хочет, но любопытство не позволяет ей окончательно зарыть голову в песок.
– Гена его зовут, фамилия Сазонов. Он сейчас здесь, в госпитале. Ему осколками весь живот разворотило. Ему повторная операция нужна, а никто не берется.
– А я здесь при чем?
– Гена утверждает, что только вы, Ольга Евгеньевна, можете ему помочь.
– Там Похлебьев есть, Иванов, у них очень высокий профессиональный уровень, выше моего…
Ольга так и не предложила ему сесть, а теперь это уже и не требовалось.
– Хорошо, я передам ему.
Жаль Сазонова, но и умолять Ольгу из-за него Глеб вдруг расхотел. Да, она хороший врач, но, действительно, есть хирурги и получше. Сейчас он поедет в госпиталь и всех там поставит на уши. Надо будет, профессоров из Москвы под конвоем доставит и лекарства самые лучшие подвезет.
– До свиданья, Ольга Евгеньевна. Счастья вам в личной жизни. – Он нарочно повернулся к ней спиной, чтобы она не уличила его в сарказме.
– Ты куда? – всполошилась женщина.
– В госпиталь. – Дробов снова повернулся к ней лицом.
– Тебе же нужна моя помощь, – с досадой и ожиданием смотрела на него Ольга.
– Ваша помощь нужна моему другу. Но вы правы, ваша помощь нужна и мне. Боевой друг – это даже больше, чем родной человек. Боевой друг не предаст, в бою не бросит, а если будет надо, прикроет тебя грудью…
Ольга поджала губы, уловив скрытый намек. И предала она Глеба, и бросила.
– А почему тогда уходишь, если моя помощь нужна?
– Человеку свойственно заблуждаться. Сазонов думает, что вы можете его спасти. Но вы же не ангел, да, Ольга Евгеньевна? Я раньше думал, что вы ангел, но я заблуждался. Может, и Сазонов насчет вас заблуждается, откуда я знаю.
– Ну, если не знаешь, то иди к черту! – вспылила женщина.
– Счастливо оставаться!
Глеб снова развернулся на сто восемьдесят градусов, подошел к двери, взялся за ручку, но Ольга оказалась быстрей. Она подскочила к нему, схватила за руку, с силой повернула к себе. Руки у нее сильные. Настоящие руки хирурга. Но вместе с тем они у нее и нежные. Только не нужна Глебу ее нежность…