Свинцовые тюльпаны
Шрифт:
— Бред! — все так же спесиво отозвался омоновец. — Это все ваши фантазии. А вот за то, что меня сюда притащили, — вам крышка.
Иванов впервые за встречу улыбнулся. Так, как улыбаются при виде несмышленых детишек. Вступать в прения с высокомерным представителем местной власти ему страшно не хотелось. Но и оставлять чрезмерную заносчивость безнаказанной он не собирался.
— Уважаемый, не надо меня запугивать, — попросил он. — Я уже не молод и устал. Еще немного вашей чванливости — и вы мне станете неинтересны. Я прекращу беседу и пойду спать. А вы отправитесь в последнее путешествие по Большому Чуйскому
Киргиз заиграл желваками и стиснул кулаки до белизны в пальцах.
— Что ж раньше не грохнул, а? — прохрипел он яростно. — Зачем весь этот спектакль? Значит, нужен я тебе. Так?! Только хрен ты угадал.
Командир группы спецназа ответил очень серьезно. И усомниться в его словах было невозможно. Даже Бешинкулову в его шатком положении.
— Один из моих офицеров истекает кровью. Виноват в этом ты. Если бы не мой приказ, тебя убили бы на месте. Ничто не помешало бы — ни погоны, ни звания. Единственная причина, по которой ты жив, — твоя репутация. Но у меня все меньше надежды на то, что ты — честный мент, а не продажная тварь, какими были твои расстрелянные вчера коллеги. Бегалиев, например. Знал такого?
Омоновец переваривал информацию туго. Он продолжал сверлить своего собеседника ненавидящим взором. Иванову пришлось его «подстегнуть»:
— Я спрашиваю, ты был заодно с Бегалиевым, когда он продавал колонну бандитам?
— Продавал колонну? — скривился от недоверия мент. — Что за хрень ты несешь?
— Три машины с оружием и десяток крепких рабов, из тех, кто выживет после налета. Неплохие деньги хотел получить твой дружок. А тебе какой процент обещал, а?
Для Бешинкулова такие новости действительно были неожиданными. Обмякнуть он не обмяк, но гонору слегка поубавилось.
Майор достал из кармана диктофон, развернул его динамиком в сторону пленника и нажал на кнопку воспроизведения:
— Послушай-ка вот эти телефонные переговоры. Благо у нас была возможность их записывать. Иначе сгинули в горах бы наши грузовички и солдаты.
Из маленькой коробочки сквозь помехи, но довольно отчетливо пробились голоса покойного толстяка и покупателя оружия.
Командир ОМОНа прикрыл глаза и побледнел. Характерную для друга детства манеру говорить подделать было сложно, и не узнать он ее не мог. Получалось следующее: готовилась засада на колонну, и русские спасали своих. К ним претензий никаких. А вот к нему…
— Ты все еще настаиваешь, что в сгоревшей машине ехали твои друзья, Муратбек? — поинтересовался Иванов. — И как мне к тебе относиться? Как к сообщнику? Или организатору?
Мент выпрямился, задышал тяжело и часто.
— Да… Бегалиев был… моим другом, — медленно и с трудом произнес он, словно каждое слово крючьями цеплялось за его горло, не желая вылетать на волю. — С детства… Однокашником… Но я ничего не знал о сделке… клянусь… Иначе я остановил бы его…
— Почему я должен верить твоему слову? — с сомнением спросил спецназовец.
Бешинкулов уронил голову и обхватил ее руками. Что тут скажешь. Никогда в жизни его не обвиняли в предательстве. Это было на самом деле страшно. И противно до тошноты.
— Знаешь что, майор? Отправь меня в канал, — осипшим голосом попросил
Иванов грустно усмехнулся:
— Все мы когда-нибудь окажемся «в канале». Каждый в своем. Не торопись туда, Муратбек. А если серьезно — семья твоего однокашника вряд ли в чем-то виновата. Он сам получил сполна, а наказывать еще кого-нибудь — не мое дело.
— Спасибо, — хмуро, но вполне искренне пробурчал омоновец. Потом недоверчиво покосился на бородача, возвышавшегося чуть в стороне. — А от меня-то что нужно было?
— У тебя есть шанс поквитаться с урками. С нашей помощью, разумеется. Или нам с твоей, как угодно.
Мент встрепенулся и вопросительно поднял редкие брови.
— Ну, может, не совсем с теми гадами, кто нажимал на спусковой крючок, — поспешил уточнить майор. — Но, уверен, к этому делу они наверняка причастны.
Спецназовец поднялся со своего места. Бешинкулов тоже, слегка пошатываясь, встал. Теперь ему приходилось задирать подбородок, чтобы видеть лицо майора.
— Как-то все странно, — больше для себя, чем для окружающих, пробормотал он. Видя его сомнения, Иванов протянул недавнему пленнику руку:
— Не стоит привередничать, гражданин начальник. В конце концов, мои люди спасли сегодня твою жизнь: еще чуть-чуть, и десантник, которого ты ранил, прострелил бы тебе голову из табельного пистолета. Да, да.
Омоновец потер затылок, по которому те же самые «люди» хорошо настучали чем-то тяжелым, и виновато осведомился:
— Как он сам?
Майор неоднозначно пожал плечами:
— Борется за жизнь.
14. Бишкек. Посольство РФ
Ранний телефонный звонок заставил молодого дипломата Лозинского подскочить с широкого кожаного дивана, на котором он прикорнул. Растирая мятое и небритое лицо ладонью, чиновник, зевая, добрался до телефона.
— Кому в такую рань не спится-то, а? Ночь на дворе еще, е-мое, — ворчал он, берясь за трубку и прокашливаясь, чтобы не выдать своего полусонного состояния голосом. Глаза слипались, словно их густо намазали клеем. Вчера допоздна вкалывал: то телефон, то прием, то письменная жалоба… И все ему одному! Белкин под благовидным предлогом с рабочего места свалил — встреча у него, видите ли, важная. Какая, на фиг, встреча в мятежном городе? Небось к старушке своей под крылышко заполз отсыпаться. И Охотник этот, вместо того чтобы здесь горы макулатуры разгребать, мотается где-то… Бухает, наверное, с девками крутит, а старикан его покрывает. Вот сотруднички подобрались на его молодые годы! Коллеги, блин…
Зевая, Лозинский в очередной раз прикрыл ладонью рот, потряс головой, пытаясь вынырнуть в реальность, и, наконец, ответил на настойчивый звонок.
— Алло! — хрипло рявкнул он. — Посольство Российской Федерации, консульский отдел.
На другом конце провода явно обрадовались даже такому ответу.
— Але! Але! Это посольство России? У нас тут ребенок, мальчонка, потерялся! Вернее, нашелся!
Иван закатил глаза к потолку — очередная бредовая беседа по телефону. Он был готов к десятку таких, но хоть чуточку позже! Хотя бы после рассвета. Но не в такую же несусветную рань!