Свинцовые тюльпаны
Шрифт:
Маметбаев наморщил нос, но перечить невидимому собеседнику не стал. Не привык оспаривать решения старших. «Пончики» могут и подождать немного — у Руслана есть дела и поважней.
Искатель вытянул ноги и спрятал телефон — по его расчетам, оставалось еще целых четыре минуты, чтобы хорошенько выспаться.
16. Пригород Бишкека
Собачка во дворе бешено залаяла, заметалась от крыльца к воротам и обратно. Чуткие уши издалека уловили вялый шелест шин, негромкий рокот мотора, поступь нескольких
«Где же хозяин? — переживала Кнопка, надрывая горло до хрипоты. — Где же старик? Почему не выходит? Злые люди сюда идут, нехорошие, чужие! Надо их прогнать!»
Псина в очередной раз подкатилась к забору, собираясь выскочить наружу через щель между досками, как это делала обычно. Но почему-то остановилась. В чувствительный нос, словно кувалдой, шарахнул дух давно не мытых тел, алкоголя, табака и еще много чего, что она терпеть не могла.
Собака, «грозно» шаркая ножкой по влажному от росы газону и «сурово» рыча, отступила. Приглушенные разговоры послышались совсем рядом. Деревянные, окованные металлом ворота встряхнули снаружи, с силой рванув ручку замка. Запертый с вечера засов выполнил то, для чего предназначен, — не поддался и не пустил незваных гостей. Кнопка отважно ринулась в атаку, уверенная в неприступности охраняемого жилища.
В лучах утренней зари тускло вспыхнула лампочка над крыльцом — хозяину надоело слушать неистовый лай. Он давно не спал и решил выйти, поглядеть, что вынудило лохматую любимицу поднимать такой шум.
— Кнопка, тихо! Ты чего? — позвал старичок в приоткрытую дверь. — Разбудишь всех…
Те, кто пришел спозаранку, услышали оклик, затарабанили сильнее:
— Э! Открывай! Слышишь? Открывай! Э!
Дедок нахмурился. Для порядочных гостей время не самое подходящее. С крыльца визитеров было не разглядеть, а выходить к ним по первому зову, тем более такому грубому, хозяин не собирался. Он вообще никого не ждал так рано. Не выходя наружу, прокричал через приоткрытую дверь:
— Кто там?
С улицы донеслась недовольная киргизская речь, которую Антон Семенович за долгую свою жизнь в республике изучил превосходно, получше некоторых представителей титульной нации. Незнакомцы совещались между собой, как поступить дальше — продолжать переговоры или выломать к чертям ворота вместе с забором. И принятое ими решение сильно хозяину дома не понравилось. Запахнув овчинную телогрейку, дедок прищурился и по-киргизски предупредил — так, на всякий случай:
— Лезть сюда не советую. У меня брать нечего. Те, кто не верили и решили поискать, — пулю получили. Ружье-то вот оно, всегда под рукой. До приезда милиции патронов хватит.
Гости заржали, заматерились.
— Ты сейчас договоришься, дед, — пнул ботинком в дощатую калитку киргиз в плаще. — Открывай! Мы сами — милиция!
Старичок скрылся на секунду в доме и появился на ступеньках уже с двустволкой. Спокойно преломил стволы, заправил в них патроны с дробью. Неспешно спустился во двор, знакомиться.
— Милиция, говорите? — переспросил он с ухмылкой. — А документ у вас имеется?
— Э, аксакал! Открывай, тебе говорят, — с более мягким нажимом прокричали с улицы в надежде на добровольную сдачу. Как ни старались, эмоции все равно пробивались наружу и готовы были хлынуть через край. —
Второй голос, сиплый и злой, подхватил:
— На, смотри! Двери открой только! Или ты через стены видишь, старый?
Семеныч ничуть не смутился и открывать пока даже не думал.
— Вы из какого отделения будете? — продолжал интересоваться он. — И кто ваш начальник?
За забором послышалось какое-то движение, кто-то с кем-то спорил, с трудом сдерживая шепот. Хозяин приник к дереву ухом, пытаясь разобрать слова, но проклятый возраст давал о себе знать — удалось подхватить лишь малую толику. Дедок огорченно крякнул и погрозил пальцем собаке, которая тоже мешала подслушивать по мере своих возможностей.
— Из прокуратуры мы, аксакал! Полковник Мурзаев, со мной капитан еще. Двое!
— И майор! — хмыкнув, подхватил новый собеседник. Старший на него, видимо, цыкнул, и тот быстро замолк.
— А-а, — уважительно протянул старик, кивая собеседникам, словно они могли видеть выражение его лица. — Из самой прокуратуры? Ну, дела… А из какой? Часом, не из столичной?
— Из генеральной, дед! — терпение начало покидать приехавших. — Открывай быстрей, нам еще по другим домам пройтись надо!
— Из генеральной прокуратуры?! — ахнул старичок, а сам покрепче сжал ружье. — А что случилось, сынки? Видать, серьезное что-то, раз в такую рань приехали?
После непродолжительной паузы приехавший ответил:
— Ребенок пропал один, его и ищем! Не у тебя он? А, дед?
Хозяин вздрогнул и навел на голос оружие. Морщины на суровом лице стали еще глубже. Ребенка им подавай!
— Нет, сынки. Я тут один живу. Не видел никакого ребенка. Вот скоро сын из города приедет… — сочинял он на ходу. — С друзьями… и подтвердит. Он у меня в госбезопасности служит.
— Дед!!! Ну, все! Пеняй на себя! Ворота выламываем на хрен!
— Хорошо, хорошо! Погодите ломать! Сейчас, ребятки, открою… — старичок медленно стал отходить к дому, подняв стволы на уровень груди и целясь в калитку. — Открою! А как же иначе… Прокуратуру мы уважаем, тем более сам «полковник» приехал… Вот только ключик от замка найду… куда ж он запропастился-то… вот беда!
Шорох с наружной стороны усилился, на верхнюю кромку ограды, обитую сталью, легли чьи-то пальцы, затем показалась круглая голова в кепке.
Старик качнул ружьем кверху и нажал на спуск, целясь в рассветное небо. Гулко бабахнуло, отозвавшись эхом в оконных стеклах. Пороховая гарь сизыми прожилками повисла в неподвижном утреннем воздухе. Башка незваного гостя мигом скрылась, из-за забора раздались нецензурная брань и топот ног. И почти сразу же два звонких хлопка ударили по стеклам, заставив их снова жалобно звякнуть.
На глазах у хозяина свежевыкрашенные в голубой цвет доски вспухли щепками вокруг двух неаккуратных отверстий, пропуская сквозь себя пистолетные пули. Противно свистнули кусочки металла совсем рядом. Один из них попал в ступеньку, на которой только что стояла его нога, обутая в резиновую калошу. Второй пропал где-то в кустах крыжовника за спиной. «Выходит, серьезно все, — мелькнуло в голове Семеныча. — Надо Оленьку мою спасать. И ребенка. Надо же: там не поймали мальца, так сюда пришли! Сдался он им, гадам… Ведь несмышленыш еще! И откуда про нас узнали, я ж никому… Неужели кто-то из посольства продал?»