Свинцовый хеппи-энд
Шрифт:
– А что тебе Усатый?
– напрягся Кузьмичев, пораженный его информированностью.
– Он что, кореш твой? Тебе-то что до него?
– Я его видел один раз в жизни, да и то при довольно любопытных обстоятельствах, - ухмыльнулся Кандыба, вспоминая, как он со своими корешами в Теплом Стане обстрелял из автоматов машину, в которой сидели его заклятые враги из грузинской группировки и в которой, как выяснилось впоследствии, находились и Усатый с женой.
– Но вряд ли благодаря этой нашей встрече он может считать меня своим другом. Только знаю, что он в авторитете, а вот кто ты такой, в толк не возьму. А мне оно и ни к чему, просто ты мне сейчас мешаешь, и я собираюсь прекратить твой славный жизненный путь. Как говорил
– Отдайте меня родителям, - еле слышно прошептала Марина.
– Они вам заплатят большие деньги.
– Хотел бы, - выпучил глазищи Кандыба.
– Очень хотел бы, ты девушка хорошая, красивая, воспитанная. Только никак не могу. Больно уж грехов на мне много. Я тебя отдам, а меня тут же примут. Ты знаешь, есть на свете такой остров Огненный. Там меня ждут с нетерпением, камера для меня готова. В шесть подъем, в девять отбой, жратва самая позорная, прогулки минимальные. И так до конца жизни. А мне всего сорок лет. И здоровье вполне удовлетворительное, Так что на тамошней диете, глядишь, еще лет сорок просуществую. Очень бы мне этого не хотелось. Так что самое милое дело - это от вас обоих избавиться. Спокойнее на душе будет.
– Не будет!
– крикнул Кузьмичев.
– Раевский тебя все равно хоть под землей найдет! Что такое?!
– Он вдруг резко повернулся к забитому досками окну. Слышишь?! Это еще кто?! Неужели ты прав?!
Машинально повернулся и Кандыба. Этого мгновения хватило для яростно жаждущего жить Павла Дорофеевича. Он совершил какой-то головокружительный бросок в сторону Кандыбы и в этом броске нанес ему головой сильный удар в солнечное сплетение. Кандыба машинально нажал на курок, грянул выстрел, пуля угодила в стену.
Кузьмичеву удалось выиграть время и лишить Кандыбу его преимуществ. Кандыба никак не ожидал от своего немолодого плюгавого противника такой прыти. А следующим ловким отработанным приемом Кузьмичев выбил пистолет из руки Кандыбы. Пистолет отлетел в угол.
Кандыба попытался ударить Кузьмичева кулаком в висок, но тому удалось ловко увернуться. Успех вдохновил его и придал дополнительные силы. Кандыба слишком долго говорил, наслаждаясь своей логикой и красноречием... Надо было действовать проще - нажать пару раз на спусковой крючок - и все.
Недавние союзники, ставшие заклятыми врагами, сцепились в клубок ярости и ненависти и катались по полу. Кандыба попытался ткнуть пальцем в глаз Кузьмичева, и снова Павлу Дорофеевичу удалось увернуться. Он был крепок и ловок не по годам, и Кандыбе невозможно было совладать с ним.
Марина некоторое время постояла у стены, молча глядя на яростно сражающихся бандитов, а потом так же молча вышла из комнаты. Те в пылу борьбы даже не заметили этого.
Кузьмичев ухватил своими стальными пальцами горло Кандыбы и начал его душить. Тот уже был не в состоянии сопротивляться, он побагровел, глаза его выпучились до невообразимых пределов, из них текли слезы, он хрипел и кряхтел, а Кузьмичев продолжал сдавливать его горло. Как же он ненавидел Кандыбу в этот момент, ненавидел за то, что он чуть было не лишил его жизни, и как раз в тот момент, когда он находился в предвкушении получения огромных денег, с которыми он мог бы уехать в любую страну и жить там безбедно до конца жизни. А этот упырь, этот уголовник чуть не застрелил его... бывшего депутата Государственной Думы, его, самого ловкого и умного человека, сухим выходящего изо всех ситуаций. Его - непотопляемого, недостреленного, недорезанного. Ничего, сейчас этот Фантомас закончит свою поганую жизнь, а он... А он тогда подумает, что ему делать. А возможно, он и впрямь отдаст девушку ее родителям, они ему и так много за нее заплатят. Но главное - избавиться от этого, все про него
Кандыба настолько обессилел, что уже не оказывал Кузьмичеву ни малейшего сопротивления. И только тогда Кузьмичев бросил взгляд на ту стену, около которой только что стояла Марина. И тут же разжал на горле Кандыбы железные тиски.
– Она сбежала!
– крикнул он.
– Сбежала она!
Кандыба сидел на полу, держась за горло. Он никак не мог прийти в себя, хрипел и стонал.
– Вставай, мать твою!
– еще громче закричал Кузьмичев.
– Она сбежала!
До Кандыбы наконец дошло, и он вскочил с пола. Он поднял свой пистолет и сунул его в карман. Кузьмичев достал и свой. Они мгновенно забыли о своей смертельной схватке и выскочили на улицу.
Было около полудня, с моря дул холодный ветер, по небу плыли черные грозные тучи.
– Где она?!
– закричал Кузьмичев, мечась в разные стороны.
– А черт ее знает, - бубнил Кандыба, все еще не пришедший в себя от железной хватки своего соперника.
– Вот она!
– крикнул он, увидев вдали женщину, выбегавшую на проселочную дорогу из-за какого-то покосившегося домика.
– За ней! За ней!
– крикнул Кузьмичев.
– Сейчас мы ее! Догоним! Достанем! Канатами к кровати привяжем на этот раз! И все, - задыхаясь от быстрого бега, говорил он.
– Довольно жалости, довольно. Трахнем ее по очереди, Яков, потом пошантажируем как следует богатенького папашу, найдем способ получить с него денежки, а потом просто-напросто прирежем ее. А до того насладимся ею по полной программе, а? Нормально?
– Нормально, - бубнил Кандыба, делая своими длинными ногами огромные шаги и уже опережая Кузьмичева.
– Озверел я тут с тоски, не могу на одном месте сидеть, вот и сорвался. Но ты силен, однако...
– Сочтемся славою, Яков! Главное - догнать. Только бы не убежала...
– Догоним, куда денется.
Марина уже заметила погоню и быстро побежала по корявой от замерзшей грязи дороге. Сил у нее было мало и от снотворного, и от плохой пищи. Она стала задыхаться, чувствуя, что они догоняют ее.
– Остановись, девочка, остановись, хуже будет!
– кричал Кузьмичев.
– Хуже не будет, - совсем обессилев, произнесла Марина. Она уже больше не могла бежать, ноги стали как ватные, сердце билось, словно маятник, стучало в висках, она задыхалась.
– Остановись, сучара!
– крикнул Кандыба.
Марина сделала какой-то отчаянный рывок и прибавила ходу. Преследователи отстали, хотя они уже буквально стали наступать ей на пятки.
Однако перспектив не было никаких. Открытая местность, унылая корявая дорога, справа штормящее море, слева бескрайняя степь. Ни домов, ни машин, ни людей. Сейчас они схватят ее и выместят на ней всю свою злобу.
Рывок, сделанный ею, был последним. Сил больше не осталось, она едва двигалась. Все, пусть делают, что хотят, пусть насилуют, режут, убивают... Но бежать она больше не может.
– Да не сомневайтесь вы, Владимир Алексеевич, - произнес майор милиции Дронов, высокий сухощавый человек лет сорока двух.
– Не сомневайтесь, это тот самый дом. Мы уже здесь поработали, всех соседей расспросили. Впрочем, это работа несложная, тут поблизости только две семьи - Степановы, старик да старуха, и Калиниченко, Харитон и Татьяна. И все в один голос говорят - были тут люди, были. Как раз подходящие под ваши описания. Один невысокий, в темных очках, лет пятидесяти с лишним, другой длинный, сутулый и со странными волосами, как будто в парике, и с усиками, словно накладными. Появились ниоткуда и исчезли в никуда. Харитон им картошку таскал, селедку в магазине покупал, хлеб. Они щедро расплачивались, он и рад стараться. Говорит, будто и третий поначалу был, здоровенный такой, с выступающей вперед челюстью и грубый очень. Но того давно уже он не видел. Все совпадает, никаких сомнений.