Свирепая клятва

Кейн Моника

Он падает вдвое, и я бросаюсь бежать, но далеко уйти не успеваю. Он делает выпад и бьет меня по голове. Задыхаясь, я издаю еще один крик, но его поглощает теплый ночной воздух. Вокруг никого нет, никто меня не слышит, никто не придет на помощь.

Даже Лео.

И тогда я отшатываюсь от боли и борюсь изо всех сил. Я наношу удар локтем назад, попадая ему в брюхо. Он хрипит, у него сбивается дыхание, но вскоре восстанавливает равновесие и валит меня на землю. В отчаянии я бьюсь, пытаясь оттолкнуть его от себя, но он неумолим. Он опускается на меня и прижимает

своим весом, мои запястья сжимаются в его железной хватке, и я оказываюсь в ловушке. В глазах все плывет, но я продолжаю биться.

— Нет, — задыхаюсь я, но он глух к моим мольбам, поглощенный собственной тьмой.

Наклонившись, он задирает мою ночную рубашку и устраивается между моих бедер. Паника захлестывает мои чувства, но я борюсь, как черт, собирая все силы. Я буду сопротивляться до последнего вздоха. Меньшего я себе не обещаю.

ГЛАВА 25

Лео

Я постепенно просыпаюсь, мир медленно обретает четкость. Сейчас середина ночи, это я могу определить по луне, которая все еще светит на небе. И это хорошо. Значит, у меня есть еще несколько часов наедине с Алей.

Моя рука инстинктивно тянется к ее теплу, желая перевернуться и опуститься между ее ног. Но вместо этого я обнаруживаю, что ее сторона кровати холодная и пустая, как будто ее давно не было. Приподнявшись, я моргаю от темноты, в голове помутилось.

Рука нащупывает телефон, слабый свет от экрана освещает каюту, и я проверяю время. Три часа ночи. Я кладу телефон на пол, но он вибрирует от входящего сообщения. На экране мелькает имя Димы. Он прислал файл.

Открыв его, я обнаруживаю нераспечатанные записи о пребывании Джека в колонии для несовершеннолетних. Глаза мелькают по словам, желудок сжимается от нарастающего чувства ужаса, когда выделяется одна фраза.

Сексуальное насилие.

Отвращение поселяется в моем желудке. Он — самый отвратительный подонок. Когда мы приедем в Дубровник, он получит по заслугам. Но сейчас я думаю только о том, чтобы найти Алю.

Босые ноги ступают на пол, и я натягиваю пару боксеров, прежде чем выйти из каюты. Я двигаюсь по тускло освещенному коридору к средней палубе, сканируя пространство в поисках ее следов. Ничего.

Мое внимание привлекает отдаленный шум с верхней палубы — приглушенный стук, горячие голоса, отдающиеся эхом в тишине. С колотящимся сердцем я мчусь на верхнюю палубу.

Открывшееся передо мной видение хуже того, что я мог представить в своих кошмарах. Алена, зажатая под весом Джека, ее конечности дергаются, пытаясь сбросить его с себя.

Ярость пульсирует во мне, и я с гортанным ревом бросаюсь на Джека. Мой кулак врезается ему в челюсть, и звук трескающейся кости раздается как гром.

— Ты, mudak. Ты умрешь за это.

Алена отпрыгнула в сторону, Джек оправился и бросился на меня. Наши тела сплелись в жестоком танце ударов. Несмотря на запах алкоголя, он держит себя в руках, но я неумолим, движимый первобытной потребностью защитить Алю.

Я рычу, наношу удар в живот Джека, от которого он падает на землю.

—

Ты насильник. И я лично заставлю тебя заплатить за свои грехи.

— Она шлюха. — Он сплевывает кровь, яд капает с его слов. — Вы оба — отбросы, не стоящие всего этого дерьма.

Моя ярость достигает точки кипения, и я отправляю Джека в полет, нанося сокрушительный удар.

— Ты думаешь, что можешь причинить вред тому, что принадлежит мне, и остаться безнаказанным?

На этот раз он не так быстро поднимается на ноги, и я наслаждаюсь зрелищем того, как он лежит на спине, с трудом переводя дыхание. Я хватаю Джека за воротник, поднимаю на ноги и перекидываю верхнюю часть его тела через край перил.

— Тебе конец, жалкий урод!

Он начинает брыкаться и рычать, отчаянно пытаясь вырваться из моей хватки.

— Ты с ума сошел. Я умру…

— В том-то и дело, — раздается голос Алены, холодный и злой. Наши глаза встречаются на палубе, и она кивает мне, ее глаза вспыхивают решимостью.

Крики Джека разрывают воздух, когда я перебрасываю его через борт. С приятным всплеском его поглощают мутные воды моря.

Через несколько секунд я подхватываю Алю на руки. Моя грудь вздымается, когда я пытаюсь перевести дыхание.

— Ты в порядке? Пожалуйста, скажи, что с тобой все в порядке, — шепчу я ей в волосы.

Она кивает, с губ срывается всхлип.

— Я в порядке, — успокаивает она меня, хотя все еще дрожит как лист в моих объятиях. — Я пыталась отбиться от него, но… — Ее голос срывается на шепот. — Он чудовище.

— Был чудовищем. Был. — Я целую ее волосы, крепко прижимая ее к себе. — Черт, Аля, это напугало меня до смерти. Найти тебя здесь, с его руками на тебе… — Мой голос ломается, когда я направляюсь к нашей комнате. — Я готов умереть, чтобы защитить тебя. Ты должна это знать.

— Я знаю, — шепчет она, уткнувшись лицом в мою грудь.

В каюте я укладываю ее на кровать и обнимаю, пытаясь своей нежностью стереть все его уродство.

— Черт, детка, скажи мне, как сделать это лучше. Что я могу сделать, чтобы стереть его следы?

— Ты это исправишь. Твои прикосновения могут стереть тьму.

С ее разрешения я раздеваю ее и нежно исследую каждый сантиметр ее тела. Целую каждый синяк, проклинаю каждую красную отметину и болезненную ранку. Когда ее глаза окончательно закрываются, а дыхание выравнивается, я ложусь рядом с ней.

— Я должна тебе кое-что сказать. — Она поворачивается ко мне лицом, ее глаза расширены от беспокойства. — Он рассказал людям, Лео. Разослал нашу фотографию своим знакомым. Он не знает, кто мы, но это лишь вопрос времени.

Ублюдок. Лед застывает в моих жилах, но я не хочу волновать Алю, поэтому говорю:

— Я посмотрю, что можно сделать. А сейчас просто спи.

— Не оставляй меня, — бормочет она, но уже засыпает.

— Я буду здесь. — Я глажу ее по щеке и целую в лоб. — Я никуда не уйду. — Ее дыхание выравнивается, и, хотя она не слышит моих слов, я шепчу ей в волосы: — Я люблю тебя.