Свирепый

Солсбери Дж. Б.

— Это так круто! — раздается голос Хейван из ее ванной.

Не знаю, что такого интересного может быть в ванне и туалете, но, опять же, я не был в этих комнатах с тех пор, как впервые осмотрел дом перед покупкой. Там может быть целый бар, а я и не знаю. Хмурюсь. Может, мне стоит проверить. Кажется, подростка не стоит оставлять наедине с доступной выпивкой.

Хейван выходит из комнаты и возвращается в коридор с огромными глазами.

— У ванны стоит телевизор!

Ванесса выходит из своей комнаты без сумок, но выглядит... смущенной.

Ее руки сжаты в кулаки.

Она переминается с ноги на ногу, заставляя меня задуматься, не передумала ли она.

— Мне нужно в офис. Вы обе устраивайтесь. Если вам что-то понадобится, наберите ноль на любом телефоне, и Дэвид вам поможет.

Не говоря больше ни слова, я оставляю дочь и бывшую в своем доме. В одиночестве.

Чтоб меня. Как так получилось, что это моя жизнь?

Ванесса

Плюс в том, что мы с Хейван живем в Нью-Йорке и под одной крышей. Из минусов — мы живем с моим школьным бывшим парнем, он же биологический отец Хейван.

Не так я представляла себе свою спасательную миссию в Нью-Йорке.

Комната, в которой я буду жить, в два раза больше моей комнаты в Маниту-Спрингс. В ней есть кровать королевского размера на низкой платформе, небольшой диван и книжная полка с книгами, обложки которых только синие, черные и коричневые — книги, явно выбранные из эстетических соображений. У панорамных окон с видом на город стоит письменный стол, а телевизор с плоским экраном прикреплен к стене таким образом, что кажется, будто он парит. Я перетаскиваю свои вещи в гардеробную, пахнущую свежим кедром. Ванная комната напоминает пещеру своей темной плиткой, слабым освещением и декором, напоминающим камень. Грот на высоте семидесяти восьми этажей в небе.

Я нахожу Хейван в выбранной ею комнате. Она лежит на спине с пультом от телевизора в руке. Ее комната почти идентична моей.

— Не хочешь перекусить?

— Не голодна. — Она даже не смотрит на меня.

Я опускаюсь, чтобы сесть на край ее кровати, но платформа настолько низкая, что я неуклюже плюхаюсь на нее.

— Хочешь о чем-нибудь поговорить?

— Нет. — Переключает канал. Еще один.

— Я знаю, что у тебя есть вопросы.

— Я хочу подождать, пока папа не вернется домой.

— Он не твой папа!

Ее глаза наконец-то встречаются с моими, и в их карих глубинах вспыхивает боль.

— Прости. Я хочу сказать, что да, он твой биологический... отец. Но чтобы быть папой, нужно гораздо больше, чем это.

— Неважно. — Она закатывает глаза.

Ладно, она не готова задавать вопросы, но я готова.

— Как ты узнала?

— Нашла письмо, которое он тебе написал.

Это письмо было спрятано в коробке из-под обуви в глубине моего шкафа за одеждой, которую я никогда не ношу, и туфлями, которые давно вышли из моды. Я никогда не хотела от него избавляться, потому что мне нужно было напоминание о том, почему я должна была уехать. Мне нужно было удержать маленький уголек, который мог бы разжечь огонь и заставить меня продолжать злиться на Хейса и моих родителей. Никогда не думала, что

она найдет его. Или даже будет искать.

— Зачем тебе рыться в моих вещах?

— Потому что ты не хотела говорить мне правду. И всякий раз, когда я спрашивала о нем, ты придумывала какую-нибудь историю о том, что он ушел на войну и не вернулся или умер от венерической болезни...

— Я никогда такого не говорила.

— На дне рождения Тэга два года назад. — Она поднимает бровь.

Я моргаю, когда воспоминания о том, как я отрубилась в шезлонге на заднем дворе, захлестывают меня.

— В тот вечер я была не в своем уме.

— Это не имеет значения. Ты солгала мне, а я хотела знать, кто мой отец.

— Я бы хотела, чтобы ты поговорила со мной, а не уезжала в Нью-Йорк одна.

— Зачем? Чтобы ты могла наговорить мне еще больше лжи?

— Почему ты злишься на меня больше, чем на него? Я не тот, кто... кто... — Я прикусываю язык.

— Хотел моей смерти?

— Я этого не говорила.

— Тебе и не нужно было. — Она нажимает кнопку включения телевизора, затем поворачивается ко мне спиной

Я возвращаюсь в свою комнату и вижу, что мне пришло сообщение от Тэга.

Как насчет ужина в «Мюррей» сегодня?

Не могу дождаться, когда увижу тебя!

Я нажимаю его номер и прижимаю телефон к уху. Голосовая почта.

— Привет, Тэг, это я. Прости, но, похоже, мы задержимся в Нью-Йорке еще на некоторое время. — Я вздыхаю и ненавижу то, что чувствую, будто подвожу его. Похоже, что, что бы я ни решила, всегда найдется кто-то, кто будет разочарован. — Я действительно с нетерпением ждала возвращения домой. В любом случае, мне очень жаль. Позвони мне. Пока.

Я звоню в авиакомпанию и отменяю нашу бронь. Затем, следуя примеру своей дочери, плюхаюсь на кровать и засыпаю.

Есть определенные звуки, которые мать может различить в переполненной комнате: звук плача своего ребенка и звук его смеха.

Раскатистый смех Хейван — это то, что пробуждает меня ото сна. Моему сознанию требуется несколько секунд, чтобы понять, где я нахожусь. У Хейса. Что делает истерический смех Хейван еще более подозрительным.

Я не слышала такого ее смеха уже много лет. Часть меня хочет остаться на месте и наслаждаться этим звуком, потому что я знаю, что как только она увидит меня, то потеряет свое хорошее настроение. Трудно смеяться, когда на тебя смотрят. Я знаю, потому что пробовала.

Глубокий мужской голос заполняет пустое пространство между ее хихиканьем. Тон и тембр не соответствуют высокомерному голосу Хейса. Я сползаю с кровати и следую за голосами по коридору, через стеклянные двери, вокруг огромного обеденного стола и в просторную современную кухню с черными приборами и столешницами.