Свобода и евреи. Часть 1.

Шмаков Алексей Семенович

Почему тогда камердинеру прокурора Павлова, быть может, обидевшемуся за барина, не урвать свободного от камердинерских занятий времени, чтобы послать вызов всем депутатам поочерёдно за их «палача» и «убийцу».

Почему коллежскому регистратору или младшему сверхштатному писцу из ведомства земледелия, пламенеющему за поруганную честь Гурко, не послать вызова?

Но он уже убит подкупленной, предательской рукой подло, из-за угла...

Уже успели убить Герценштейна!..

И его страдальческая, окровавленная тень встаёт перед глазами и пугает, когда читаешь,

как артиллерийский поручик грозит Якубсону «всеми последствиями для лица, уклонившегося от дуэли»...

А г. Якубсон не должен драться! Ведь если он уберёт с поля сражения одного Герострата, кто поручится, что ему не придётся принять вызова от десятка других?

Это будет не дуэль, а убийство. Так можно перебить весь парламент. Господин Якубсон не должен, не имеет права принимать вызова и по другой, ещё боле важной причине.

Он не только господин Якубсон. Он — народный представитель.

Пусть он этого не забывает!

За ним не корпусной командир.

За ним — весь великий всероссийский народ, которому нужны Якубсоны.

Не забывайте этого, гг. артиллерийские поручики!!..»

— Ubi facta loquuntur, non opus est verbis.

Поневоле скажешь с малороссами: вирмену та жыду немае встыду... или же повторишь с французами: le r'egime parlementaire, c’est le r'egime par le mensonge!

Для полноты впечатления приведём, однако, отзыв даже не о нашей, разогнанной за явно презренное поведение, Думе, а о «парламентах» вообще такого искусившегося в «свободе» знатока, каким давно признан князь П.А. Кропоткин.

* * *

«Недостатки представительных собраний покажутся нам вполне естественными, если мы вспомним, как набираются их члены, и приглядимся к их деятельности.

Не стану воспроизводить ужасной и омерзительной картины выборов в буржуазной Англии и демократической Швейцарии, во Франции и Соединённых Штатах, в Германии и Аргентинской республике, — везде повторяется одна и та же гнусная комедия. Не стану рассказывать, как агенты и избирательные комитеты проводят своих кандидатов, как они раздают направо и налево обещания: в собраниях сулят политические реформы, частным же лицам —места и деньги; как они проникают в семьи избирателей и там льстят матери, хвалят ребёнка, ласкают собачку, страдающую астмой, или любимого котёнка. Как они рассыпаются по ресторанам, заводят между собой вымышленные споры, завязывают с избирателями разговоры, старясь поймать их на слове, подобно шулерам, стремящимся завлечь вас в азартную игру.

Не стану перечислять лживых программ, одинаково лживых, будь они оппортунистическими или социал-революционными; программ, которым не верит ни одни из кандидатов, защищающих их с жаром, с дрожью в голосе, с пафосом, достойным ярмарочного актера или сумасшедшего... Не даром народ в своих комедиях стал теперь изображать наряду с мошенниками, Тартюфами и банковскими плутнями народных представителей, бегающих за избирателями и выманивающих у них голоса.

Не стану приводить здесь сметы расходов по выборам, газеты нас достаточно хорошо знакомят с этим вопросом. Не стану воспроизводить тех описей расходов избирательных агентов, в которые занесены телячьи окорока, фланелевые жилеты и разные сладости, купленные кандидатом для «дорогих детей» избирателей. Не стану упоминать о таких расходах на мочёные яблоки и тухлые яйца, предназначенные «для смущения противника», которыми отягощается сам бюджет Соединённых Штатов, равно как и об издержках на разные объявления и «маневры в последний час перед выборами», которые играют столь видную роль среди «избирательных кампаний» во всех государствах

Европы.

Но довольно, оставим эту грязь! Есть ли хоть одна страсть, самая подлая, самая гнусная, которая не появилась бы на сцене в день «голосования»? Обман, клевета, лицемерие, ложь, самые низкие проявления человека-зверя — вот картина страны во время выборов...

Представительный режим отжил свой век. Его исчезновение также неизбежно, как некогда бью неустранимо его возникновение. Этот режим — владычество буржуазии.

Что же касается усовершенствования означенного «представительного» режима, то ни какое обновление не вдохнёт в него жизни.

Он пришёл в упадок и близок к смерти...

Во времена Людовика-Филиппа уже говорили о разложении парламента.

Теперь это смрадное болото вызывает отвращение у всех, близко стоящих к нему». [121]

Дальше мы обратимся к дополнительным указаниям о парламентаризме на Западе, но уже здесь признаём необходимым указать на то обстоятельство, что нигде в мире, особенно в первом же опыте народного представительства, евреи не позволяли себе столь бесчестного дерзновения, как у нас, и никогда не осмеливались на такое оскорбление армии, как посягнул Якубсон.

121

Здесь автор, между прочим, сообщает, как американские евреи Шифф, Кун, Лох и К° в августе 1905 года ставили условия Витте, и что он им обещал.

Всякий, кто знает сынов Иуды, согласится, что и в русской Государственной Думе это отнюдь не могла быть случайностью. Для того, чтобы решиться на столь отчаянное нахальство, требовалась уже готовая почва.

И мы действительно видим, что ни одним словом не заикнулась эта презренная Дума об армии и флоте, об основных причинах испытанного нами позора, равно как о безопасности страны на будущее время. Проливая крокодиловы слезы о нескольких евреях, убитых в Белостоке, Дума не проявила искры сострадания к 150.000 убитым и умершим от ран, лишений и болезней из состава наших войск в Манчжурии. Участь их вдов и сирот равным образом не тронула русские сердца «народных представителей».

Лишь пред такой аудиторией мог безнаказанно изрыгать свои хулы Якубсон...

С другой стороны, не может подлежать сомнению, что в том кагальном оркестре, который заправлял Думой, ни одна нота не могла быть взята без команды. Возможно ли поверить, чтобы все, чем запятнал себя гнусный еврей, могло явиться как lapsus linguae? Небесспорно ли также, что когда Герценштейну «посчастливилось» увековечить себя «иллюминациями», то его лавры ослепили Якубсона?..

Как безнравственный и зазнавшийся жид, утратив последние капли стыда, он решил «обессмертить» себя. Вот почему всю наглость ничтожества и весь яд мстительности «избранного народа» Вулэф Якубсон внёс в козырную часть своей клеветы на войска.

Судите сами. 23 июня в Г. Д. шли прения о белостокском погроме. Начались они «докладами» Щепкина и Якубсона. Этот последний осмелился солгать так: «Только при участии полиции и при содействии войск чинились убийства, которые были в Белостоке. На тех же улицах, где войск и полиции не было, не было и погрома. Вспомните Суражскую улицу, Купеческую улицу, которые имели сплошное еврейское население, и которые имели возможность, если бы туда двинулась полиция или войско, выставить против них людей и прогнать их, но ведь ни полиции, ни войск не было. Я смело могу сказать, что русско-японская война оказала скверную услугу нашим войскам. Она научила их бояться выстрелов. Где была возможна стрельба, где ожидались нападения, там наши войска и полиция почтительно отступали!..