Свобода в широких пределах, или Современная амазонка
Шрифт:
Для Нины это были странные, невероятные дни. Она испытывала что-то похожее на раздвоение личности: да, вот это она — обыкновенная девочка в туфельках с побелевшими мысками, потому что они уже малы, а мама новые только обещает, но есть еще и другая, которую Нина видела со стороны и которая, может быть, и правда умеет летать, знает дроби и походы Александра Македонского.
Первую неделю в третьем классе учительница не спрашивала ее, давая освоиться. Но потом и ее стала вызывать, и когда Нина в первый раз стала у доски и класс замер, как зрители в цирке перед невероятным трюком,
— Ты куда? — спросила учительница, когда Нина пошла к двери. — Иди на место.
— У меня коленка болит.
Уже в коридоре она услышала, что все засмеялись.
Но и на второй, и на третий раз, когда Нина стояла у доски, эта самая марсианка-персиянка не взлетала, не выскакивала, хотя должна была, — знала же Нина все это, читала, и мама рассказывала, а сейчас забыла, понадеявшись на ту. Да лучше бы она сама стала отвечать, чем ждать, когда марсианка выскочит! Ну что вы все смотрите!
— Скажите, чтобы все они отвернулись, слышите! — крикнула Нина учительнице.
— Садись! — строго сказала она.
— Я буду отвечать!
— Садись!
— Нет, я буду отвечать! Я знаю!
Пришлось звать круглую и добрую фельдшерицу Юлию Филипповну, потому что с Ниной случилась истерика. Прибежала из библиотеки Алла Константиновна. Втроем — учительница, фельдшер и мать (учеников отправили в коридор) — они долго не могли оторвать Нину от парты.
Через месяц Нина вернулась в школу во-второй класс, к той же Софье Исааковне, Которая встретила ее с любовью и жалостью. С этим классом, то есть на год раньше положенного, Нина и закончила школу. А с Софьей Исааковной, уже после того как она передала их в пятый класс и стала наблюдать за ними со стороны, у Нины завязалась длящаяся и по сей день дружба. Постепенно пятнадцать лет разницы в возрасте стали значить все меньше и меньше, и сейчас Нине Сергеевне, твердой, расчетливой (мамин характер), порой кажется, что она гораздо старше вечно чем-то увлеченной, растрепанной, беззащитной Софьюшки.
4
Колыбельная: Чернеет дорога приморского сада желты и свежи фонари я очень спокойная только не надо со мною о нем говорить
Ты милый и верный мы будем друзьями гулять целоваться стареть и легкие месяцы будут над нами как снежные звезды лететь
Алла Константиновна пела ее на мотив Вертинского — как-то услышала трансляцию концерта из Москвы, — но не позволяла себе тех вольностей с текстом, которые допустил певец. Песня была коротковата, и, чтобы Нина уснула, ее нужно было спеть раз десять-двенадцать. На пороге сна глаза у Нины останавливались, минуту или две она пыталась удержать веки, не в силах уже ни пошевелиться, ни сказать что-нибудь. Но вот веки сомкнулись — все, спит.
…мы будем друзьями
Собирались лодыри на урок а попали лодыри на каток толстый ранец с книжками на ремне…
Жил-был славный царь Дадон смолоду был грозен он и соседям то и дело…
Внимание внимание сегодня в пять часов работать будет станция для рощ и для лесов
— Сейчас, Жучка, сейчас, — ответил ей Тема и принялся, с сознанием всей ответственности принятого на себя обязательства перед Жучкой, выполнять свой долг.
А лихие обезьяны подхватили чемоданы и скорее со всех ног наутек
Жил-был добрый царь Матвей жил с царицею своей он в согласье много лет а детей все нет и нет раз царица на лугу…
Когда Нине было шесть лет, в январе пятьдесят четвертого, мать впервые повела ее на детский утренник в театр. Шла пьеса Цезаря Солодаря «У лесного озера». К происходившему на сцене Нина отнеслась спокойно — словно она сидела у окна, как всегда, и смотрела, кто идет. Правда, одеты люди были довольно странно — в шинели, кожаные куртки, а мальчик Броневик (его роль играла тогда совсем молодая Г. Раевская) — в каких-то лохмотьях. Но потом вышел на сцену злой: человек и очень громко закричал:
— Рано торжествуешь, бездомный оборвыш! У меня сын растет в Соединенных Штатах. Тебе еще придется с ним встретиться!
А на лице у него вместо глаз были черные круги (темные очки Нина видела впервые, в Магадане их тогда мало-кто носил). Ей стало очень страшно, и она запросилась домой.
— Не буду есть даже «павлина с аппендицитом», — сказал Галеран, — не буду есть даже мороженое. Я раздумал, так как лишился аппетита из-за чрезвычайных новостей. Во-первых, овцы подорожали, а во-вторых, прибыла партия кайенского перца, который продается с аукциона.
В апреле 1956 года Магаданская средняя школа № 1 отмечала свое двадцатилетие. В связи с этим «Магаданская правда» опубликовала заметку, в которой сообщалось, что в числе выпускников школы Олег Скалкин, собственный корреспондент «Правды» в Индии (недавно сопровождал Н. А. Булганина и Н. С. Хрущева в их поездке по этой стране), летчик Пугин, который в годы Великой Отечественной войны трижды совершал вынужденнее посадки за линией фронта и каждый раз чудом спасался от гибели, Семен Данилов — директор лекционного бюро при областном управлении культуры, артист МХАТа Лев Золотухин.
Алла Константиновна пересказала эту заметку Нине — видишь, в какой замечательной школе ты учишься!
В июне того же года в Магадане шел фильм «Убийство на улице Данте». Достать билеты тогда было очень нелегко, но Алле Константиновне повезло, и они пошли с Ниной на дневной сеанс. Фильм оказался цветным, и всю обратную дорогу Нина приставала: почему у них такие цветы растут? Почему у них так тепло? Почему они все раздетые? Был встречный холодный ветер с туманом. К вечеру у Нины поднялась температура — воспаление легких.