Свобода
Шрифт:
– У нас грандиозные планы, - сказал он, провожая меня к лифту, книжные серии, иллюстрированный журнал. Сам я уже не смогу обрабатывать всю графику и макетировать каждый выпуск. Моя задача - общая идея, концепция, отдельные обложки... Мне нужны люди. Здесь не обязательно быть профессиональным художником - это не карандаш, не кисти. Просто иметь вкус и кое-какие знания. Ты ведь разбираешься в фотографии. И работал в редакции, так что в целом кухня тебе знакома. Смотри. Азам я бы обучил тебя за неделю, а там - постигай на практике. Все так начинают... Зарплата достойная. Не хватит - наберешь левых заказов, халтура всегда найдется. Ну,
Мое тонкое чутье на судьбу включилось сразу же, с первых его слов, за которыми я моментально уловил не обыкновенные для всего, бывшего со мной в эти месяцы, ненатуральность и пустоту, а наконец-то долгожданную достоверность. Вот оно. Он делал мне предложение по всем параметрам почти идеальное. Мог бы взять доку, специалиста, но зовет меня - великая штука старое приятельство. Вот и конец моей странной зависимости от непутевого друга, чужих долгов, антарктических экспедиций...
Только чего-то тут не хватало. И лифт еще не успел добраться к нам на девятый этаж, как я уже знал - чего. Я должен был испытать освобождение, что ли, облегчение... Но я не испытывал облегчения.
Лифт перехватили этажом ниже. Хозяин ткнул кулаком в кнопку. Он деликатно молчал. Ждал, пока я отвечу.
Я одернул себя: стоп, не смей. Там - ничего, пшик. Ничего недовоплотившегося, под чем было бы жаль подвести черту. Это мерещится, этого нельзя брать в расчет. Это отброшенная во мне тень слишком долгой неудачи. Может быть, завтра, может, через час, через пять минут я опомнюсь - а скороспелый гордый выбор уже не получится переиграть. Никогда не выходило.
Стараясь не дать повода принять это за вежливую форму отказа, я попытался объяснить ему, что не хотел бы решать прямо сейчас, в данную минуту. Спросил, терпит ли время. Он пожал плечами: о чем тут думать?
– но вроде бы понял правильно. Сказал, что может держать для меня место до первых чисел марта. Но определенно не дольше.
Домой я вернулся пешком. Я надеялся, что прогулка позволит мне сконцентрироваться, навести в голове порядок, однако мысли разбегались по множеству направлений. Было около десяти вечера. Еще дворник без шапки колол у подъезда приваренным к лому топором лед, легко отслаивавшийся от асфальта. Благодарный весенний труд. Возле торчал в почерневшем снегу дюралевый скребок. Когда я пробирался, расставив руки и балансируя, по вздыбленным ледовым оковалкам, дворник спросил огня. Он поджег приплюснутую "Астру" и виновато кивнул на осиротевшую лопату:
– Дочка устала. Неважно себя чувствует.
Я расстегнул куртку и выдернул скребок. Примерился. Черенок коротковат - под женщину или подростка.
– Зачем вы?
– растерялся дворник.
– Не надо...
Да бог разберет зачем. Так. Разогнать кровь по жилам.
Он повторил:
– Не надо...
– Но тон уже сползал в безразличие.
– А то вроде я вас разжалобил...
И спешно отошел, подчеркивая дистанцией: я развлекаюсь по собственному почину и он ни при чем. Мы молча работали вдвоем: он колол у самой дороги, я с другой стороны энергично подгребал и отбрасывал за сугробы. Меня хватило на четверть часа: скоро у основания пальцев на отвыкших ладонях стала слезать кожа.
В кухне на столе я обнаружил бутерброд с колбасой в крафтовом пакете и ящичек из коричневой
Я отщелкнул крышку и уставился на переключатель шкал, какие-то настройки, стрелочный индикатор с градуировкой "микрорентген-час". Внутри глубокой крышки крепились трубчатые секции и датчик со шнуром. Я свинтил из них штангу и состыковал разъемы, как было указано в открывшейся под трубками инструкции на металлической табличке. Стрелка явила признаки жизни. В сборе все это напоминало миноискатель.
Из любопытства и для тренировки я предпринял несколько измерений. Установил, что в прихожей и ванной фонит приблизительно одинаково и вдвое меньше, чем в том углу, где холодильник (вспомнились белые тараканы). Что самая чистая точка в квартире - на середине пути от письменного стола к кровати. Шаг за шагом я совершенно погрузился в исследования (хотя действовал вполне сомнамбулически), даже попробовал выудить из дальней памяти санитарные нормы, которые зубрил в институте, готовясь к экзамену по гражданской обороне. Пока до меня не дошло: показаниям нельзя доверять, ибо снимаются они по младшей шкале и в секторе, ближнем к нулю, - а в таком режиме любой прибор, как правило, забывает, к чему предназначен, и начинает ловить фантомаса.
От возни с радиометром меня отвлек телефон. Я помедлил: поднимать - не поднимать? Простенькое бытовое ясновидение - я сразу догадался, кого услышу.
– Нам полезно было отдохнуть друг от друга, - сказала она.
– Но пора, наверное, поговорить?
– Тебе не кажется, что поздновато?
– спросил я.
Она засмеялась:
– Нет, ты уникальный все же бегемот. Звонит женщина, ночью, тайком от мужа, с ясными намерениями, которые вообще-то мужчин вдохновляют. А он поздновато!
Давно ли? Ты что, начал вставать по утрам? На службу устроился?
Сущий талант у нее: что угодно перетолкует в благоприятном для себя ключе. Мысли не допускает, что с ней могут обойтись резко.
Я перечитал записку. На животе у меня болтался радиометр. Неожиданный оборот...
– Лучше завтра побеседуем, - сказал я.
– Ты дома?
– Дома. Мужа нет. Сосед учит его по ночам машину водить.
– А который час?
– Полдвенадцатого, двенадцать... Куда ты торопишься?
Не в Андрюхином стиле возобновлять уже не задавшийся однажды розыгрыш.
Выглядит так, будто мы правда уезжаем. Тогда мне уйму всего предстоит еще переделать.
– На кухню, - соврал я.
– Ужин грею. Сгорит ведь ужин.
– Точно, - вздохнула она, - бегемот. За что мне такая доля?
Кто бы спорил - доля незавидная. Тем не менее завтра она собралась ко мне. Ее подруга подрядилась шить концертные костюмы какому-то казачьему коллективу и зовет ее в компаньонки. Она должна получить выкройки. Возможно, она зайдет днем, а отсюда направится к подруге. Но если сосед будет занят, а муж, соответственно, свободен, если муж согласится уложить ребенка спать - она объяснит ему, что работа не ждет, что казаки доплачивают за срочность, поэтому ей необходимо у подруги остаться. И приедет ко мне ночевать.