Свободная культура

Лессиг Лоуренс

«Да, конечно, – отвечает управляющий. – Мы могли бы пожертвовать средства на избирательные кампании ряда представителей и попытаться заверить их в необходимости поддержать этот законопроект». Вы ненавидите политику, терпеть не можете вкладывать деньги в кандидатов на выборах. Поэтому вы спрашиваете, стоит ли свеч столь отвратительная игра. «Сколько мы получим, если пройдет этот билль о продлении? – спрашиваете вы у финдиректора. – На какую сумму это потянет?»

«Если исходить из расчета, – отвечает управляющий, – что эти копирайты будут продолжать приносить вам, по крайней мере, сто тысяч долларов в год при шестипроцентном дисконте, который мы используем для оценки инвестиций, тогда этот закон заработает наследнику 1146000 долларов».

Сумма вас слегка ошарашила, но вы быстро приходите к верному выводу: «Значит, вы утверждаете, что мы можем выгодно вложить свыше миллиона долларов в избирательную гонку, если эти инвестиции обеспечат принятие того закона?»

«Совершенно верно, – отвечает финдиректор. – Вложения в размере, не превышающем текущую оценку прибыли от этих копирайтов, окупятся. В нашем случае это означает более миллиона долларов». Вы быстро соображаете, что к чему (вы,

как член совета, надеюсь, читаете эти строки). Всякий раз ко времени истечения копирайтов каждый облагодетельствованный оказывается в положении наследника Роберта Фроста, стоящего перед выбором. Если поделиться кое с кем деньгами, чтобы протолкнуть закон о продлении срока действия прав, выгода будет огромной. И поэтому ко времени истечения срока так активно лоббируется закон о продлении копирайта. Получаем вечный парламентский двигатель. До тех пор, пока можно купить законотворчество (хотя бы косвенно), в мире не будет недостатка в инициативе по дальнейшему продлению копирайтов. В лоббировании принятого закона Сонни Боно о продлении сроков действия копирайта данная «теория стимулирования» материализовалась. Десять из тринадцати инициаторов закона в Палате представителей получили максимальные взносы от политического комитета компании Disney. Из двенадцати поддержавших билль сенаторов пожертвования достались восьмерым [217] . По приблизительным подсчетам, RIAA и MPAA истратили свыше полутора миллионов долларов на лоббирование своих интересов в избирательном цикле 1998 года и выплатили свыше 200000 долларов в виде пожертвований на избирательные кампании [218] . Компания Disney в том же цикле потратила примерно более 800000 долларов на взносы в кампании по переизбранию [219] . Конституционное право не пренебрегает очевидным или, по крайней мере, не должно. Так что, раздумывая над жалобой Элдреда, я сфокусировал внимание на бесконечном продлении копирайта. С моей точки зрения, прагматичный суд, призванный толковать и применять Конституцию отцов-основателей, мог бы обратить внимание, что если Конгресс вправе постоянно продлевать существующие сроки, то конституционное требование об ограничении сроков утрачивает силу. Если их продлили однажды, то будут продлевать и впредь. Я также рассудил, что Верховный суд не будет потворствовать Конгрессу в продлении прав. Всякому, кто близко знаком с деятельностью Верховного суда, известно, что он в значительной степени ограничил Конгресс, когда тот, по мнению суда, преступил полномочия, делегированные ему Конституцией. Наиболее показательным примером стало постановление суда по делу «Соединенные Штаты против Лопеса», принятое в 1995 году, которое отменило федеральный закон, запрещавший право ношения огнестрельного оружия вблизи школ. Начиная с 1937 года, Верховный суд весьма расширительно толковал полномочия Конгресса. В то время как Конституция наделила Конгресс правом регулировать «торговлю между штатами» (или «межрегиональную торговлю»), Верховный суд интерпретировал эту власть как право регулировать любую деятельность, которая просто влияет на межрегиональные торговые отношения.

217

Associated Press, «Disney Lobbying for Copyright Extension No Mickey Mouse Effort; Congress OKs Bill Granting Creators 20 More Years», Chicago Tribune, 17.10.1998, 22.

218

См. Nick Brown, «Fair Use No More?: Copyright in the Information Age»,cis ohio-state edu/~brownn/funm/FUNM.txt.

219

Alan K. Ota, «Disney in Washington: The Mouse That Roars», Congressional Quarterly This Week, 08.08.1990,com/ALLPOLITICS/1998/08/10/cq/dis-ney html.

С развитием экономики данный стандарт все больше превращался в неограниченное право Конгресса регулировать все и вся: едва ли не всякая деятельность, если рассматривать ее в национальном масштабе, влияет на торговлю между штатами. Конституция, составленная для обуздания власти Конгресса, была вместо этого истолкована как Конституция, не налагающая никаких ограничений. Верховный суд под руководством председателя Ренквиста изменил этой тенденции в деле США против Лопеса. Правительство утверждало, что ношение огнестрельного оружия вблизи школ влияет на торговлю между штатами. Огнестрельное оружие вблизи школ повышает уровень преступности, а высокий уровень преступность снижает стоимость имущества и так далее. Во время прений Председатель Верховного суда задал правительству вопрос о существовании такой деятельности, которая бы не влияла на торговлю между штатами с учетом ранее выдвинутых правительством доводов. Правительство ответило, что такой деятельности не существует, но если Конгресс утверждает, что какая-то деятельность оказывает влияние на торговлю между штатами, значит такая деятельность оказывает влияние на торговлю между штатами. По мнению правительства, Верховному суду не следует критиковать ранее принятые решения Конгресса.

«Мы прерываемся, чтобы обсудить последствия доводов правительства», – писал Председатель Верховного Суда [220] . Если нечто должно расценивается как торговля между штатами, потому что так считает Конгресс, полномочия Конгресса вообще не могут быть никак ограничены. Решение по судебному разбирательству «Лопес» было повторно подтверждено через пять лет в судебном деле «Соединенные Штаты против Моррисона» [221] .

220

United States v. Lopez, 514 U.S. 549, 564 (1995).

221

United States v. Morrison, 529 U.S. 598 (2000).

Если

бы речь шла о принципе, здесь можно было применить не только пункт о коммерции, но и статью о прогрессе [222] . И если это применимо к статье о прогрессе, в принципе, следовало сделать вывод, что Конгресс не может продлевать существующий срок. Если бы Конгресс имел право продлевать сроки, то его полномочия не имели бы никаких границ, хотя Конституция ясно оговаривает непременное наличие оных. Таким образом, тот же принцип применительно к полномочию раздавать копирайты должен подразумевать, что Конгресс не вправе продлевать сроки их действия.

222

Если речь в принципе идет об исключительных полномочиях, то принцип распространяется с одного полномочия на другое. В контексте вопроса о торговле меня воодушевляло то, что интерпретация, предложенная государством, наделяла его беспредельной властью регулировать коммерческую деятельность, несмотря на привязку к «торговле между штатами». То же справедливо и в контексте статьи о копирайте. Здесь также государственное истолкование наделяет правительство беспредельной властью регулировать копирайты, несмотря на привязку к «ограничению по срокам».

Разумеется, если заявленный в деле Лопеса принцип – это принцип. Многие рассудили, что решение по делу Лопеса принято по политическим соображениям: консервативный Верховный суд, опирающийся на незыблемость прав штатов, использует власть над Конгрессом, чтобы продемонстрировать собственные политические предпочтения. Но я не принял такого понимания. Напротив, по горячим следам я написал статью, указывающую на «точность» толкования Конституции. Идея о том, что Верховный суд выносит решения на основе политических убеждений, представляется ужасно скучной. Я бы не посвятил свою жизнь преподаванию конституционного права, если бы эти девять судей были мелкими политиканами.

Теперь давайте на минуту остановимся, чтобы точно понять, чего в аргументах Элдреда не было. Настаивая на конституционных ограничениях копирайта, Элдред явно не выступал в защиту пиратства. Скорее, он даже боролся с особой разновидностью пиратства – с разграблением общественного достояния. Когда Роберт Фрост писал свои поэмы, а Уолт Дисней создавал Микки Мауса, максимальный срок копирайта составлял всего пятьдесят шесть лет. Благодаря произошедшим изменениям Фрост и Дисней пользовались уже семидесятипятилетней монополией на свои работы. Они извлекли выгоду из предусмотренной Конституцией сделки: в обмен на охранявшуюся пятьдесят шесть лет монополию они создавали новые произведения. Теперь же эти монополисты реализуют свое могущество, исчисляемое суммой лоббистских денег, чтобы добиться еще двадцати лет монополии. Этот солидный срок отобран у общественного достояния. Эрик Элдред боролся с пиратством, которое задевает нас всех.

Некоторые относятся к общественному достоянию с презрением. В кратком отчете для Верховного суда Ассоциация песенников Нэшвилла написала, что общественное достояние есть не что иное, как «узаконенное пиратство» [223] . Однако то, что разрешено законом, никак не может быть пиратством, а по нашей Конституции закон даже требует, чтобы общественное достояние имелось. Некоторым, возможно, не по нраву положения Конституции, но это еще не превращает ее в пиратскую хартию.

223

Отчет Ассоциации песенников Нэшвилла, Eldred v. Ashcroft, 537 U.S. 186 (2003) (No. 01-618), n.10,law harvard edu/openlaw/eldredvashcroft/supct/opp-amici/nashville pdf.

Как мы видели, наша конституционная система требует ограничения копирайта как средства, не позволяющего правообладателям узурпировать развитие и распространение нашей культуры. Тем не менее, как обнаружил Эрик Элдред, мы выстроили систему, гарантирующую все новое и новое продление сроков действия копирайтов – вплоть до бесконечности. Мы создали совершенное оружие против общественного достояния. Копирайты не истекли и не истекут, пока Конгресс можно свободно подкупить, чтобы их продлили еще разок. В продлении сроков виноваты копирайты, обладающие ценностью: на Микки Мауса и «Рапсодию в стиле блюз». Такие произведения слишком дороги правообладателям. Но настоящий вред нашему обществу наносит не то, что Микки Маус принадлежит корпорации Дисней. Речь идет не о Микки Маусе, не о Роберте Фросте. Речь идет не о работах 1920-х и 1930-х годов, которые до сих пор сохраняют коммерческую ценность. Забудьте о них. Речь идет о реальном ущербе, наносимом работам, которые не получили широкой известности, не востребованы коммерчески и которые, в результате, стали недоступными для широкой аудитории.

Если взять произведения первых двадцати лет (1923—1942 гг.), подпадающие под действие закона Сонни Боно о продлении копирайта, какую-то коммерческую ценность сохранили всего два процента. Именно владельцы этих двух процентов копирайтов протолкнули закон CTEA. Но действие закона не ограничилось этими двумя процентами. Сроки действия авторских прав продлили всем [224] . Поразмыслите над практическими последствиями такого продления, встаньте на точку зрения бизнесмена, а не адвоката, жаждущего все новых и новых процессов. В 1930 году было опубликовано 10047 книг. В 2000 году из этого числа продолжали печатать только 174 наименования. Допустим, вы Брустер Кейл, и вы захотели в рамках своего проекта iArchive выложить в общий доступ остальные 9873 произведения. Что для этого вам понадобится?

224

Двухпроцентный показатель выведен из работ Исследовательской службы Конгресса на основе подсчета случаев возобновления копирайтов. См. Brief of Petitioners, Eldred v. Ashcroft, 7,law harvard edu/openlaw/eldredvashcroft/supct/opening-brief pdf.