Свободная любовь
Шрифт:
– А до него у тебя был брак с Василием Лановым?..
– Недолгий, три года всего. Это и была первая любовь.
– Значит когда ты снималась с ним в «Анне Карениной», вы уже не были мужем и женой?
– Не были.
– Это создавало какие-то трудности на съемочной площадке?
– Какие трудности – никаких… Трудности были на съемках «Неотправленного письма» у Михаила Калатозова. Вот там все давалось большой кровью. Оператор Сергей Урусевский хотел, чтобы все было по правде, и загонял нас в болото, на пожарище. А Валера стоял с молотком и говорил: «Я вас всех убью
– В каком смысле «не троньте лицо»?
– А вот испачканное на пожаре, в грязи, в пыли. Урусевский будил нас в пять утра, и в двенадцать ночи мы возвращались с натуры. Он меня окунал в какую-то реку, я тонула в лодке. Приезжала грязная, мокрая. Это очень тяжело. А в результате мне нравится только один кадр со мной – тот, где моя героиня кричит: «Андрей, я люблю тебя! Не оставляй меня, не оставляй, я не могу остаться одна!» Кругом деревья, холод, и она в сапогах… Вот это было мое лицо. А все остальное – не мое. Два года в Сибири – это была жуть. Там я сильно заболела.
– А как ты переживала, что он пил?
– Валера? Да никак. Пил и пусть пьет. Никак. Пила кефир. Лежала в кровати и читала стихи Юрия Левитанского. Просто повторяла все, что знала. Я обожала Левитанского. Я безумно дружила с Михаилом Светловым. И всего знала наизусть. Я очень его любила, и мама его очень любила. А с Валерой, повторяю, было десять счастливейших лет. Дивный парень.
– Ты говоришь о счастье – а несчастье?..
– Несчастье было, когда Валера умирал. От рака. Он умирал у меня на руках. Вот это было ужасно.
– Ты не любишь, когда тебя называют «звезда»…
– Не люблю. Я артистка.
– Но ты была настоящая звезда, когда тебя принимали в Канне на международном фестивале с фильмом «Летят журавли».
– Не была я никакой звездой. Я увидела, наконец-то, людей, которых знала по классике, по мировому экрану…
– И сама встала в их ряд…
– Нет, я не встала в их ряд. Но я увидела «Газовый свет», американскую классику, «оскаровскую» картину с Ингрид Бергман, которую я изучала дома и очень любила, я сидела рядом с Джиной Лоллобриджидой, которая была настоящей звездой…
– Тебя принимал Пабло Пикассо…
– Он принимал не меня, он принимал Сергея Урусевского. А Урусевский просто взял меня с собой. Мы приехали в его город гончарных изделий. Урусевский говорит мне: Таня, смотри, ведь это гений. Ну, мы посмотрели. Ну, Пикассо подарил нам какие-то свои плиточки…
– И что ты чувствовала?
– Да ничего особенного.
– А Пикассо видел вашу картину?
– Да, смотрел специально, Сережа ему показал.
– И что сказал?
– «Сережа, вы гений, вы пишете светом, это замечательно, ваша актриса – живая».
– В общем, тебе ничего не вскружило голову?
– Нет, конечно. Но я была счастлива, что у меня какие-то новые вещи появились. Потому что приехал папин школьный товарищ, который подарил мне валюту и сказал: Тань, покупай все, что тебе нужно. Я купила какой-то бюстгальтер, какие-то колготы, «грацию»… Но я была одета очень хорошо. Меня одел художник Кулиш из театра Маяковского. Ив мехах…
– Русская красавица в русских мехах…
– Но я очень хотела
– То есть?
– Я дружила с Надей Леже, женой известного французского художника, в девичестве Ходасевич, известная фамилия. Их было три сестры, все эмигрировали в 1914 году. Надя сказала: я не выношу нищенство российское. Попрощалась с родителями и уехала. Посудомойкой была сначала, потом кончила институт художественный… И вот когда мы приехали во Францию с «Анной Карениной», Надя пригласила нас в Дюшон, это пять часов езды от Парижа на машине. Приехали. Встречает Симона, которая говорит: а зачем нам «Анна Каренина» с Татьяной Самойловой? Изящная, худенькая, но уже на склоне…
– А причем тут партбилеты?
– Симона же была коммунистка и хотела убедиться, что здесь сидят тоже коммунисты, а не какие-нибудь диссиденты. И все послушно выложили партбилеты на стол. Все, кроме меня. Я не была ни партийная, ни комсомолка, я была актриса.
– Ты очень прямой человек, Таня. Я редко встречала людей, которые с такой мужественной прямотой смотрят не только на жизнь вообще, но и на себя. Ты себе не врешь, ты честная с собой. Это требует большого мужества…
– Наверное.
– Кто тебя такой воспитал?
– Ты знаешь, я сама это воспитала.
– Чем ты живешь теперь, когда сын Митя за границей, ты одна, главные роли позади…
– Меня снова снимают. Я снялась в Ленинграде у Игоря Волошина в фильме «Нирвана». Это гений. Он сделал картину о наркоманах. Я играю богемную женщину, которую спасает главный герой…
Татьяна САМОЙЛОВА, актриса
Родилась в 1934 году в Ленинграде в семье известного актера Евгения Самойлова. В 1937 году семья переехала в Москву. Училась в театральном училище имени Щукина. Работала в театре Маяковского, затем в театре Вахтангова. Окончила ГИТИС. Была замужем за Василием Лановым, позже за Валерием Осиповым. В браке с театральным администратором Эдуардом Мошковичем родился сын Дмитрий – он живет с семьей в Америке. Фильм «Летят журавли» с Татьяной Самойловой в главной роли был удостоен Золотой пальмовой ветви на Каннском фестивале в 1958 году, Самойлова получила специальный диплом за лучшую женскую роль. Снималась в фильмах «Мексиканец», «Неотправленное письмо», «Альба Регия», «Они шли на восток», «Бриллианты для диктатуры пролетариата», «Двадцать четыре часа», «Московская сага» и др. Народная артистка России. Живет в Москве.
Инна Чурикова
Наука счастья
Она опаздывала: попала в «пробку». Я сидела одна в ее артистической уборной, и глаз не отрывала от большой фотографии, где она в роли Неле, а Караченцев в роли Тиля смотрели друг на друга, сияя, исполненные не сценической – реальной любви.
Актеры. Люди. Часть нашей прекрасной жизни.
А потом она влетела, в длинном пальто и красной шляпке, надетой на красный платок, – изящная, изысканная, простая и естественная, любимая народом и мною. Мы сели пить чай.