Свободное падение
Шрифт:
В Москве заседал какой-то народный парламент, еще Координационный совет какой-то был, по мнению местной молодежи – одни маймуны. [43] Тем временем в Руссиястане [44] начали подниматься русские фашисты. И если у них теперь по факту было свое государство, то русские начали изгонять кавказцев на Кавказ – часто с кровью. Кавказцы посылали на Русь разборные отряды, но все чаще и чаще кончалось кровавой бойней. Сильно ослабшее государство уже не могло сдерживать межнациональную ненависть, а на Кавказе вряд ли понимали до конца, насколько в России их ненавидят.
43
Маймун – по-турецки обезьяна, обычное дагестанское
44
Руссиястан – довольно распространенное там название России.
Окончательного акта, регламентирующего независимость кавказских республик, так и не приняли – точнее, приняли, да не подписали как надо. Причем инициатива принятия исходила от русистов – орали: «Хватит кормить Кавказ». В республике над этим смеялись – это все равно что баранам собраться на митинг и орать: «Хватит кормить волков!» Потом стало не до смеха.
Естественно, тут же начали организовывать подобие своей власти – только получалось плохо, особенно в Дагестане. В Дагестане – его в советское время называли «Мини-Советский Союз» – более тридцати наций и народностей, несколько национальных языков. Конечно, местные власти, обрадовавшись, что они вроде как теперь власти суверенного государства, попытались рулить. Вот только беда была в том, что Дагестан маленький и, кто как себя ведет, сразу видно. А чиновники брали власть не для того, чтобы вести республику к процветанию. И все это понимали, и больше жить так не хотели, а как – не знали. Потому, что поколение манкуртов уже вступало в свои права…
Первыми восстали лакцы. Небольшой, но воинственный народ, проживающий в Дагестане. У них было несколько должностей, на которые они имели право, в том числе одна стратегическая – начальник налоговой. Но во время очередного передела власти в республике получилось так, что эту должность у них забрали. И сейчас аварцы и даргинцы, две крупнейшие национальности республики, твердо вознамерились разделить всю власть между собой. Но остальным это не нравилось, и протест возглавили лакцы. У них было несколько человек, занимающих серьезные должности в силовых структурах, и сейчас они предъявили свои требования. А остановить раздор было уже некому.
Так в республике начали стрелять. На дорогах появились блокпосты. Где-то взимали дань за право проезда, где-то банально грабили. Начался передел земли в республике – ее не хватало. И из-за этого начали стрелять. Ваххабиты на этом этапе выступали просто как еще одна группировка, причем не самая сильная – русские били по ней годами и почти добили.
В соседних республиках тоже было неспокойно.
В Ингушетии начались разборки с осетинами, моментально переросшие в стрельбу. На помощь осетинам северным пришли осетины южные, а вместе с ними и абхазы, заодно. На помощь ингушам пришел Рамзан, который пока держал ситуацию в республике и явно примерялся сделать Ингушетию частью Чечни – это сначала, а потом объединить и весь Кавказ. У него было достаточно сил, но у Южной Осетии была хоть небольшая, но собственная армия, у абхазов тоже, почти в каждом доме было оружие.
На пятый день конфликта небольшая группа попыталась загнать машину, набитую взрывчаткой, в Рокский тоннель. Стоявшие на страже ополченцы – а когда действуешь в своих интересах, а не в интересах какого-то там «государства», обычно действуешь очень эффективно – раскрыли группу террористов и после короткой перестрелки обезвредили ее. Принесли видеокамеру, к этому моменту был один легкораненый и один тяжелораненый. Остальные умерли. На камеру – кастрировали живых, потом зарезали. Потом мочились на трупы. Понятно было, для чего ингуши пытались подорвать тоннель – для небольшого христианского народа на Кавказе он был дорогой жизни, без нее Осетия была бы блокирована со всех сторон, и это обещало рабство или смерть. Понятно, почему осетинские ополченцы поступили так – счеты были давние, и надо было сделать что-то для острастки, чтобы больше не совались. Но запись была обнародована, и это привело к очередному витку и без того дикой резни, идущей уже во весь рост.
Кабардино-Балкария разделилась на Кабарду и Балкарию, с кровью. Мало кто в России знает, что Кабарда долгое время доминировала на Кавказе, это был очень жесткий и воинственный народ. В Кабардино-Балкарии – а республики в СССР сливали по двое, чтобы не допустить национализма, – было крайне негативное отношение к ваххабизму среди кабардинцев, и они создали «Черных Ястребов» – ультранационалистическую
В Карачаево-Черкесии были свои тараканы… черкесы были едва ли не единственным народом на Кавказе, который имел мощнейшую зарубежную диаспору. В Иордании, например, черкесы охраняют короля, при том, что король в прошлом был вертолетчиком спецназа и в стране были построены мощнейшие силы спецназначения. Черкесия стала воротами на Кавказ для проникновения суннитского влияния и влияния ближневосточных монархий… машинами, контейнерами пошла гуманитарная помощь и оружие. Кроме того, черкесы издревле были связаны с британской разведкой, и изначально они получили мощнейший пиар, на Западе их моментально провозгласили пострадавшими от русского фашизма и едва ли не единственными законными представителями Кавказа за границей. Другим это не понравилось, и балкарцы, а также и исторически близкие к Турции аварцы начали налаживать контакты в Турции с тем, чтобы не допустить усиления остальных и получить силу самим. Почти ничего не работало, есть уже было нечего – и «на коне» были те, кто умел добывать гуманитарку и распределял ее среди своих. Ну и оружие, конечно. Оно тоже текло в регион не менее широкой рекой, чем гуманитарка, и находило тут широкое применение. Сразу несколько сил – от Британии до афганских талибов – искали здесь «своих» и вооружали как и чем могли, чтобы обеспечить победу в грядущей схватке.
Потом появились и ваххабиты.
Собственно, они появились сразу, но поначалу агрессивности не проявляли. У них были свои мечети – в Махачкале, например, традиционно салафитской считалась мечеть на Котрова, и все это знали – и первое, с чего они начали, – это начали привозить в регион и раздавать гуманитарную помощь. Мечети превратились в источники жизни, причем в отличие от других источников гуманитарки там не спрашивали, кто ты, какой национальности. Просто помогали – ну, и конечно, читали проповеди, и люди оставались и слушали. Надо сказать, что к тому времени прикладной национализм и показной суверенитет, где суверенен всяк, имеющий автомат, народу начал поднадоедать и на Кавказе все больше ждали объединителей. Тех, кто придет и наведет порядок, а не станет искать врагов. Хоть какой порядок.
Ничего удивительного в том, что происходило, не было. В Афганистане «Талибан» был создан как ответ против беспредела местных полевых командиров, в которых превратились и моджахеды, и бывшие комдивы афганской армии после падения Наджибуллы. В Сомали страна на какое-то время почти объединилась под рукой крайне экстремистского «Союза исламских судов» – они даже с пиратством боролись. Когда страну рвут на куски хищники, когда нельзя без страха выйти из дома – принимаешь любую власть. Даже ту, которая казнит людей на площадях.
Потом ваххабиты, завоевав хоть и осторожную, но симпатию большей части населения, начали переходить к активным действиям. В регион потянулись профессионалы войны: афганские и пакистанские талибы, иракские суннитские экстремисты, сирийские бандиты из «Общества Призыва», йеменские горцы. Ваххабиты действовали осторожно, но неотвратимо, используя тактику «Талибана» и Владимира Ильича Ленина. Они договаривались с кем могли, и кто готов был договариваться – обычно это уголовные элементы и бывшие милиционеры, ставшие бандитами, – готовы были пообещать все что угодно, зная, что при малейшей возможности откажутся от своих слов. Со звериной жестокостью расправлялись со своими противниками, если не могли – расправлялись с семьями. Могли достать кого угодно даже в Москве благодаря подготовленным и фанатичным убийцам, которых у них, после полутора десятилетий долгой войны, было в изобилии. Распространяли гуманитарную помощь, даже просто давали деньги – без лишних бумажек и без откатов. И говорили то, что уже давно хотели услышать на Кавказе, – все мы мусульмане. Нет разницы для Аллаха между аварцем и даргинцем, лакцем и рутульцем, кабардинцем и карачаевцем, только по их богобоязненности и ибадатам. И к ним прислушивались все больше – не ведая, что два десятилетия назад с таким же вниманием к этим словам прислушивались уставшие от гражданской войны и беспредела афганцы…