Свободное падение
Шрифт:
Несмотря на жалобы друга, он прекрасно понимал, что тот как обычно прибедняется: у него всегда «всё хуже некуда» и «сижу без копейки», а на самом деле бизнес медленно и верно растёт, да и доход приносит неплохой. Разумеется, заниматься микрочипами – дело не самое простое и не самое рентабельное, и окупаться по-настоящему оно стало только сейчас, в свете импортозамещения.
Почему-то он вдруг вспомнил, как шесть лет назад, в Париже, огненно-рыжий Никита сладко спал у него в номере на диванчике, подложив под голову собственную кроссовку… Хорошо они тогда выпивали!
Впрочем, для проформы следовало спросить о семье:
– А дети как? Взрослые, небось?
– Не спрашивай, – озабоченно вздохнул Никита. – Лёшке пятнадцать, скоро жениться можно… Анька первоклашка, танцует с утра до ночи: шило в одном месте. Короче… Но это ладно. А вот Ленка с ума сошла.
– Почему? – удивился Максим.
– На старости лет третьего захотела, представляешь?.. В сентябре ждём вот. Пацан будет…
– Ну ты даёшь!
– Да ладно – «даёшь»… Наказание одно эти дети… А твоей сколько уже?
– Арине? Почти пять, – сухо ответил Максим, избегавший вопросов о дочери, которую не видел почти два года.
– Да…
Никита помолчал, а затем неожиданно решил сменить тему – и тем самым невольно надавил на ещё одно больное место:
– А планы-то у тебя какие?
– Никаких, – признался Максим. – Пока сижу тут. Головной офис фирмы на Кипре, а я здесь – так удобнее. Работа непыльная: цифры, аналитика – короче, обнять и плакать, как бабы говорят. И оплата соответствующая.
– Хреново… – с пониманием вздохнул Никита. – А в Москву не хочешь вернуться?
– Не знаю… Пока эта заваруха, лучше уж здесь, – уклончиво ответил Максим.
Хотя никаких особых причин отсиживаться в Турции у него не было, и вышло так совершенно случайно, не от хорошей жизни, о чём его друг, конечно же, догадывался.
– Там видно будет. Думал в Дубай перебраться, предлагают одну штуку… Может, попробую в следующем году, – выдал Максим для пущей убедительности, чтобы хоть немного пустить пыль в глаза.
– А жена как?
Он не сразу, но всё же ответил как можно более равнодушно:
– Развелись. Два года назад. Ты что, не знал?
– Не, не знал… Вот ведь… – Видимо, Никите хотелось сказать что-нибудь позитивное, одобряющее, и он долго держал паузу, чтоб найти подходящие слова, но так и не смог. – Да, кстати, про твоё «Кто? Где? Когда?»… Представляешь, кто там недавно пел в музыкальной паузе, между раундами?
И снова пришлось принять равнодушно-ироничный тон:
– Смотришь этот карнавал зверей?
– Да ладно! Короче, выступала… Твоя… Ну, ты знаешь…
Никита говорил так, будто хотел сделать другу приятное, однако Максим понятия не имел, о ком речь.
– Да кто ещё?
– Тьфу… Эта, как же её?..
– Да какая разница, кто там пел, бог с ней! Мне тут мусульманские молитвы поют по пять раз на дню, и то ничего. Ты лучше скажи: как твоя яхта, жива?
Благодаря этому манёвру Максим вывел друга на любимую тему – яхтинг, которым Никита увлёкся ещё в то время, когда перемещаться по Европе было проще простого, и они
Оказалось, Никита, пытаясь закрыть многочисленные кредиты, давно продал яхту, зато переключился на дайвинг: уже получил лицензию и собирался этой зимой погружаться в Египте.
Едва вслушиваясь в увлечённые тирады приятеля, Максим продолжал свою неспешную прогулку. Нужно было поскорее выйти на широкую пешеходную дорогу у моря: на узких, мощённых камнем улочках, где едва могли разъехаться две легковушки, было некомфортно болтать на ходу.
Уже на повороте на набережную Кеннеди (он всегда задавал себе вопрос, чем именно так угодил туркам американский президент), Максим остановился и механически опустил руку с телефоном.
Прямо на него смотрели два огромных глаза, и он сразу узнал их.
Дело заключалось не в изменчивом цвете, который сложно было передать на фото. И не в редком восточном разрезе, придававшем им едва уловимую томную нотку. Взгляд! Её взгляд! Слегка надменное и одновременно непосредственное, живое выражение глаз, означавшее то ли «я знаю о тебе всё», то ли «ты ничтожество, даже если я с тобой сплю»…
Сбросив новый звонок Никиты, пытавшегося возобновить прерванный разговор, Максим повернулся и, вместо того чтобы продолжить прогулку на набережной, пошёл обратно.
Рекламный плакат, который он только что увидел, не представлял собой ничего особенного. Более того, Максим уже не раз видел её лицо на афишах в Москве, Лондоне и Париже. Новая постановка «Аиды», «Богемы» или «Травиаты» – и то и дело на телевидении, в метро или в блогах мелькало её имя и так хорошо знакомое ему необычное, не идеально красивое, но очень притягательное лицо.
Но сейчас, сейчас… Думать об этом не хотелось. И почему-то Максим вдруг явственно ощутил, что только что вышел из дома в куртке, в которой было не менее двух солидных дыр, что он второй день не брит и что курит он теперь не модные когда-то Rothmans, а какие-то второсортные турецкие сигареты, и… Да, именно поэтому женщины, которые раньше вешались ему на шею пачками, теперь смотрят на него совершенно равнодушно, невидящим взглядом, словно ему не сорок восемь, а восемьдесят четыре.
Притормозив около весёленького рыбного ресторана, оформленного в традиционной бело-синей гамме, он снова отвлёкся на афишу (почему она вдруг оказалась ещё и здесь?) и вдруг, как назло, споткнулся о кошку, бросившуюся ему прямо под ноги. Чёрт! Надо же так неуклюже растянуться на мостовой! Знакомый зазывала из заведения напротив подскочил и предложил помощь, но Максим, сразу проверив очки (слава богу, не пострадали!), лишь махнул рукой и ограничился дежурным Problem Yok 4 . Уж что-что, а подняться с земли самостоятельно он ещё в состоянии.
4
Нет проблем (тур.).