Свободный поиск (отрывки)

Тарабанов Дмитрий

– Ясно, значит не знаешь, кто такой Баранов.

Еще раз вздыхаю.

Зубенко-лох.

Что ж...

Звучит.

**** **** ****

Отчаливаем ровно через пятнадцать минут.

Пусковые механизмы выталкивают наш тягач из сплющеной конусообразной ячейки кормой вперед. Дальше мы выходим на реверсной тяге.

– Красиво, - говорит Зубенко. Он смотрит туда же, куда и я. В "лобовое стекло".
– Каждый раз, когда отрываешься от материнского корабля, испытываешь такое чувство... что-то вроде...

– Независимости, - подсказываю.

–

Точно, независимости! Видишь, как удаляется от тебя вытянутая на несколько километров труба барака, равномерно обращаясь, как разлетаются смежные тягачи... Только не ясно:

хороша эта независимость или нет. Вроде бы и чувствуешь свою независимость... от блин, тафтология какая-то получается... и, в то же время, ощущаешь себя ничтожной частичкой большого организма... Навроде Секты.

Вздрагиваю. Находясь все эти дни на борту бурлацкой кочушки, практически никогда не вспоминал про сектантскую и прессерскую проблемы. Здесь совершенно другой мир.

Попахивающий средневековием и недальноглядностью. Но не метафедеративный.

– А вот сам миг отделения жутко приятен, - заканчивает мысль Зубенко.

Посматриваю на бурлака. Его лицо, вытянутое в благоговении, устремлено к значительно уменьшившемуся в размерах кораблю-бараку. Вообще, он странноватый какой-то.

– Аллё!
– я дую ему в ухо. Он отмахивается бровью и оборачивается.
– Не спи: управление на себя.

– Я как-раз хотел это сделать...

Он просовывает руки, обездвиженные в районе предплечья поясами, в рукавицы управления.

– Барак-56-4 - тягачу 4:6. Уводите машину из зоны. Вы мешаете выбросу третьей платформы, - сообщает деспетчер посредством "материнских линий". МЛа. Или "и-МейЛа".

– Тягач 4:6 - бараку-56-4. Уводим, - отзываюсь.

И гаркаю на Зубенко: "Давай быстрее!"

Он пыхтит, пока на "лобовом стекле", сплюснутом и растянутом вдоль кабины не загораются расчетные траектории.

Потом реверсные двигатели отключаются, и мы разворачиваемся на нормальной тяге.

– Вон видишь, - Зубенко кивает на звездное небо, растилающееся от поля до поля экрана.
– Там, на перекрестье:

крейсер.

– Да знаю я! Давай гони скорее. Когда сойдешься на достаточном расстоянии, передавай управление мне. Я знаю, как лучше пристыковаться...

– Все-таки берем, - уточняет.

– Берем. Никуда не денешься.

Пока Зубенко подгоняет тягач к прессерскому линкору, замершему в пространстве, расставляю по полкам уже обговоренный план действий.

Вообще линкор последних моделей - неприступная крепость. Даже для бурлаков. Воизбежание повторения истории с "Летучим Голландцем" и "Резервным линкором", имеется у оного несколько ахиллесовых пят, известных только прессеру. И то не каждому.

"Гибралтар-Лабрадор" - не исключение.

Мы движемся где-то в середине первой волны буксиров. Вперед убежали самые грибные. Они все-равно не возьмут линкор на букс с первого раза. Поэтому торопиться некуда.

– Вот он, - шепчу.

На "лобовом

стекле" среди мучной пыли звезд и соответственно крупной манной крупы вырастает сияющая горошина. По мере приближения она увеличивается и наконец принимает знакомый ассоциативный вид ощетенившееся антеннами и пушками гипертрофированное зубило. Размеры внушительны. Вполне подходящие для штуковины, вхождение в атмосферу планет для которой никогда не предполлагалось. Протяженность север-юг:

четыре километра.

– Осилим?
– неуверенно спрашивает Зубенко.

– Они - нет, мы...
– в верности своих слов я все больше и больше сомневаюсь.
– Мы - да.

– Передавать управление тебе?

– Пока не нужно. Притормози и подожди. Интересно, как себя крейсер поведет.

– Притормози...
– хмыкает Зуб. Судя по всему, он яростный нелюбитель переноса наземно-транспортной терминологии на космо-модули.

Зубило линкора разворачивается, носимое гравитационным течением. Часть его корпуса скрывается в тени, от чего он становится похожим на пещерный сталлактит, едва освещаемый любительским фонариком. Орудия на его корпусе автоматически поворачиваются, следя за перемещением бурлацких буксиров. Это может означать две вещи: либо охранная система крейсера настроена на активную охрану, либо на корабле еще кто-то остался.

Подлетая чуточку ближе, замечаем, что прямо на нас направлена массивная плазменная пушка.

– Щас как пальнет, - жмурится Зубенко.
– Прикидываешь, что от нас потом останется?

– Не пальнет, - заверяю я.
– Главное, не подлетай слишком близко. И не совершай резких разворотов.

– А ты откуда знаешь?

– Догадаться трудно?
– дергаю плечами.

Держимся от линкора на достаточной дистанции. Несколько тягачей из первой и второй волн совершают резкие выпады, норовя приклеиться к корпусу "Гибралтара" магнитными якорьками. И тут линкор подает вполне приемлемые признаки жизни.

Стволы орудий, направленные на тройку тягачей, упруго вытягиваются на считанные метры - и плюют огнем. В следующее мгновение на экране "лобового стекла" расцветают настоящие букеты огня. Я машинально сощуриваю глаза. Понятия не имею, что могло бы стать носителем волн в вакууме, но наш букс качнуло.

– Ого, - восклицает Зуб.
– Это называется не пальнет!

– Они просто дураки, что нарожон полезли. Это их работа:

грибнить. В грибных только обезбашенных в конец новичков берут.

– А мы будто бы не новички...

– Ты к чему клонишь?
– не понимаю я.
– Хочешь на непрофессиональности выехать или самому на амбразуру кинуться?

– Да ладно, что ты завелся?
– напарник улыбается.
– Раздражительный ты какой-то сегодня.

– Работа у меня такая: раздражаться, - бурчу.
– Веселиться время придет, когда дело сделаем.
– Вслух упоминать про угон линкора из-под носа у бурлаков мыу зареклись. Наверняка, разговоры прослушиваются.
– Давай мне управление.