Свободу медведям
Шрифт:
— Да он просто разбойник! — возмутился я. — Где ты оставил мотоцикл?
— Не кипятись, Графф, — сказал Зигги, — наш мотоцикл стоит рядом с тем самым местом, где сейчас этот симпатяга Гиппел успокаивает свою чувствительную жену.
— Пятнадцать шиллингов, Зиг! — не унимался я.
Но Зигги вытащил нужное количество бумажек из кармана своей охотничьей куртки.
— Передай им это в качестве утешения, Графф, — сказал он. — А я еще минуту побуду здесь.
После чего мне пришлось
Затем вышел не сказавший ни слова Зигги, и этого оказалось достаточно, чтобы бедная Фрейна снова расстроилась.
— О, они такие милые мальчики! — И она заплакала.
— О, еще какие милые, — подтвердил Гиппел. — Этот закон просто отвратителен! — прорычал он. — Следует принимать в расчет таких славных ребят!
Но Зигги попытался успокоить их.
— Ничего, ничего, — выпячивая вперед живот и поглаживая его рукой, сказал он. — Зато мы славно позавтракали, такой завтрак стоит пятнадцати шиллингов!
Его слова поразили нас всех, вернув Фрейне способность здраво рассуждать. Бедный Гиппел от возбуждения не нашелся что сказать.
Потом они стояли и смотрели, как мы седлали мотоцикл. Мы обогнули коз, стараясь на этот раз быть осторожней. Поросята бросились врассыпную как сумасшедшие.
— Просто удивительно, — сказал я Зигги, — чем может обернуться сделка насчет завтрака. — И тут я ощутил какой-то твердый предмет на его животе под курткой. — Что там у тебя? — спросил я.
— Сковородка фрау Фрейны Гиппел, — ответил Зигги, — а еще открывалка, точилка для ножей, штопор и солонка.
Потом мы зацепились за ограду, когда подъехали ближе к дороге, и на какое-то мгновение снова соскочили в колею. Но на этот раз мы ехали на приличной скорости, и нас вынесло на твердую почву. Мы видели Гиппела, махавшего нам двумя руками как ненормальный; фрау Фрейна выставила вперед свою необъятную грудь и тоже махала нам вслед, посылая воздушные поцелуи. Колеса снова соскользнули в колею и снова промылись в грязной жиже. И снова позади нас комками полетела грязь — шлеп-шлеп по бегущей вниз со склона дороге.
— Если приходится жить на подножном корму, — заявил Зигги, — требуются определенные инвестиции.
Сковородка под его курткой была еще теплой.
Там, где есть моржи
И это осталось в записной книжке:
«Требуются определенные инвестиции».
Потом наступило время ленча, когда мы въехали в Ульмерфельд, где купили пару бутылок
— Редиска! — радостно воскликнул он. — Я вижу, как торчат ее зеленые хвостики!
Мы подъехали под окно, и я придержал мотоцикл, пока Зигги взбирался на бензобак; приподнявшись на цыпочки, он ухитрился запустить руки за край ящика.
— Я их чувствую, — сказал он. — Их только что полили — моих хрустящих малюток!
Он набил редиской карманы куртки, и мы ветром пронеслись через Ульмерфельд, продолжая следовать за Ибсом. Где-то через милю мы срезали по лугу к реке.
— В конце концов, Графф, — сказал Зигги, — этот день по-прежнему должен нам кое-что из наших пятнадцати шиллингов.
И, как бы восстанавливая справедливость, мы откупорили наше пиво открывалкой фрау Фрейны и посолили из ее солонки нашу редиску. Соль из солонки фрау Фрейны сыпалась на удивление легко. Редиска оказалась хрустящей и сочной, и Зигги посадил в землю зеленые хвостики.
— Как ты думаешь, они вырастут? — спросил он меня.
— Все возможно, Зигги.
— Да, все, — согласился он, и мы бросили объедки в реку, наблюдая, как они раскачиваются и кружатся на гребне течения, словно шапочки с помпонами на головах тонущих мальчиков.
— Здесь где-то должна быть запруда, — сказал я. — Вверх по течению.
— О, большой водопад в горах, — отозвался Зигги. — Ты только подумай, какая рыбалка ждет нас выше запруды!
— Могу поклясться, что там водится хариус, Зиг.
— И моржи, Графф.
Мы снова улеглись на лугу и протрубили песнь в горлышки пивных бутылок. И снова появилось воронье, ниже по течению, там, где на воде раскачивались остатки нашей редиски.
— Есть что-нибудь такое, чего вороны не едят, Зиг?
— Моржей, — ответил он. — Возможно, они не едят моржей.
— Это просто удивительно, — сказал я.
Почва была еще по-весеннему влажной, но густая трава, казалось, удерживала тепло; закрыв глаза, я разомлел на солнце, слушая воронье карканье над рекой и стрекотание кузнечиков в поле. Зигги постучал горлышком бутылки по зубам.
— Графф, — позвал он.
— Хм…
— Графф?
— Я тут, — отозвался я.
— То, что мы видели в зоопарке, было ужасно, — сказал Зигги. — Я думаю, нам было бы лучше отпустить их.
— Девчонок?
— Да не девчонок! — рассердился он. — Я имею в виду животных! Не пора ли отпустить их на волю, а?
И я, закрыв глаза, представил себе это. Жирафы обрывали почки с верхушек деревьев; муравьеды жадно пожирали водяных жучков из кружевной пены на берегу.