Свои и чужие
Шрифт:
— Да уж…
— Дело к вам есть, Сидор Корнеич. Ну, а поскольку вы обо мне, считай, главное уже знаете, то скажу прямо — мне тоже кое-что о вас известно.
— Диво ли. Чубарь мог рассказать. Мы тут все будто на ладони. Не тот расскажет, так другой, только хорошенько расспроси. Но откуль он взялся, Чубарь? У нас говорили, ушёл на фронт, а тут вдруг получается, что в партизанах оказался. — Ровнягин вскинул глаза на командира отряда, спросил: — Мы вот сколько уже сидим с вами, говорим, а я тоже не знаю — откуда вы? Ну, партизаны… Если, конечно, не секрет?…
— Из Москвы.
— Из самой
— Да. — А у нас тут болтают, будто немец уж не в самой ли Москве. Ленинград обложил и кМоскве подступился.
— Подступаться можно долго, да так и не подступиться. — Карханов с усилием разогнал погустевшие морщины на высоком лбу.
— И то правда, — согласился Ровнягин. — Но меня удивляет вот что. Хоть, конечно, с одного боку, то обстоятельство, что Москва посылает к нам людей…
— Партизан.
— Ага, партизан. Дак, с одного боку, то, что Москва посылает сюда партизан… Словом, это значит, что у неё не такие уж плохие дела. Значит, ещё располагает, как говорится, и людскими запасами, и оружием. А с другого боку? Тут, у нас, была целая армия и не смогла ничего сделать с немцем, а вы вдруг с одним отрядом пришли. И куда? Откуль армия ушла, где она не могла справиться. Дак это что значит и как это надо разуметь?
— Как бы это вам растолковать, Сидор Корнеич…
— А вот растолкуй, будь ласка.
— Нас переправили сюда через линию фронта для того, Сидор Корнеич, чтобы мы вместе с вами в тылу у врага тоже начали борьбу.
— Значит, в Москве надумали теперь немца бить сзади и спереди?
— Выходит, так. И оттуда, и отсюда. А вы сомневаетесь?
— Сомневаться я не сомневаюсь. Но прикидываю, сколько на это на все нас понадобится.
— Много, Сидор Корнеич, много.
— Дак вы с этим и меня агитировать пришли?
— Как вам сказать, — засмеялся Карханов, — и с этим и не с этим. А сколько вам лет?
— За пятый десяток… А вам?
— Оба мы старые. Я — с девяносто восьмого.
— Ну, не такой уж старый. В самый раз. Это мы тут в деревне старимся раньше времени, а у тебя ещё вид молодецкий.
— Но на пенсии побывал уже.
— Что так?
— Так получилось.
— Ай хворый?
— И хвороба привязалась.
— А теперь, значит, снова воевать?
— Снова, Сидор Корнеич, снова! Сам попросился в строй.
— Вижу, хромаешь на одну ногу? Давняя рана, ай теперь попало?
— Теперь.
Ровнягин покачал головой:
— А все-таки, почему ко мне? Чем я полезным могу быть партизанам? За теми, кто помоложе, мне сдаётся, не угнаться?
— Правда, за теми, кто помоложе, не угнаться, — безжалостно подтвердил Карханов. — Да и зачем. Молодые пускай своё дело делают, а для старых иное занятие будет. Недаром же говорят, что и в старой печи, если подкинуть берёзовых дров охапку, сильный огонь занимается.
— Эту байку, — усмехнулся Ровнягин, — не иначе сами старики и придумали. Тешат себя, что и они ещё на что-то способны, чего-то стоют. Хотя, конечно, — молодой силу показывает, а старый подхода ищет.
— Именно так, — взмахнул увлечённо руками над столом Карханов, — старый подхода ищет. Но у нас же с вами, Сидор Корнеич, все ещё нерешённым остаётся дело, ради которого я сюда пришёл.
— Дак я не против. Давайте, а то и правда… То да се. Эй, Катерина Артёмовна, — крикнул хозяин через закрытую дверь на ту половину хаты, — или ты, Прося, приберите со стола.
На его голос вышли обе женщины, собрали посуду, вынесли в сенцы.
Карханов подождал, пока снова останется один на один с Ровнягиным, и тогда начал:
— Так вот. Я точно знаю, Сидор Корнеич, что в августе месяце, когда отсюда отступала Красная Армия, вы устроили в местечке по заданию разведотдела армии одного человека. Было такое?
— Нет.
От неожиданности Карханов даже откинулся к стенке, сжал зубы.
— Что-то я не понимаю, — покачал он вдобавок головой. — Сведения у меня… верные… но в чем расхождение?
— А расхождения нету, — пришёл ему на выручку хозяин. — Просто того человека… Вы имеете в виду девушку?
— Да.
— Дак того человека должен был устроить в местечке не я.
— Кто?
— Зазыба. Есть у нас в Веремейках мужик такой. — Но мне сказано, что вы… Словом, Сидор Корнеич, мне было велено к вам обратиться.
— Ну что ж, нехай будет так. Но не я возил ту дивчину в Бабиновичи. Это поручили Зазыбе. Надо его спросить.
— Погодите, Сидор Корнеич, — чуть не перебил его Карханов. — Тут надо подумать. Вы мне вот что скажите — насколько вы в курсе этого дела?
— Ну, приехали ко мне днём на машине. Грузовая машина была. Двое зашли в хату, это, значит, знакомый человек из Крутогорья, первый секретарь райкома, а с ним — военный, дак они вдвоём и зашли, а солдаты остались сидеть в машине. Вижу, военный тот с лица как цыган, а так ничего, кажется, человек. Тогда Маштаков и говорит: «Вот что, Сидор, хотели мы тебе напоследок задание дать, а теперь не будем». Ну я, известное дело, смеюсь: «Не доверяете? Неужто я такой несмышлёный или, может, болтливый?» — «Ни то и ни другое, — смеётся в ответ Маштаков, — а вот подумали мы с товарищем майором по дороге и решили обратиться к другому человеку. Не знаешь, как позвать сюда Зазыбу?» — «Почему ж не знаю? — говорю. — Вот зараз пошлю в Веремейки внучку, она и приведёт вам Зазыбу». — «Добра, посылай внучку, только быстрей, потому что времени мало». Считай, на этом тогда моя роль и кончилась, что позвал сюда Зазыбу.
— Странно, мне про Зазыбу ничего не говорили, — пожал плечами Карханов. — Мне к вам рекомендовали обратиться.
— Говорю как было.
— А вы её помните, ту девушку?
— Ну, так…
— Отыскать сможете в Бабиновичах?
— Дак зачем? Зазыба же вроде знает, где она теперь? У него надо спросить.
— Нет, так не годится, Сидор Корнеич. Понимаете, я человек военный. Даже больше того, я — чекист. Потому приучен действовать согласно своей профессии. Так вот, там, где мне рассказали обо всем этом деле — с устройством разведчицы в Бабиновичах, никакой Зазыба не назывался. Там называлась ваша фамилия, Сидор Корнеич. Вы должны были заниматься этим делом. И именно к вам мне надлежит обратиться, отыскать армейскую разведчицу в местечке и связаться с ней. Надо передать ей одну вещь, без которой она работать не может.