Своими словами. Режиссерские экземпляры девяти спектаклей, записанные до того, как они были поставлены

Крымов Дмитрий

Урно. Гусь на красных лапах…

Вылк. Что такое дядя на столе…

Сюзон. Правая и левая кулисы…

Вылк. Что такое русская зима, что значит быть похожим на дом, который хозяйка покинула, а куда уехала – неизвестно… Я хочу у вас спросить: вы когда-нибудь задумывались, почему взрослый человек не так рад приходу весны, как в молодые годы? Нет? Сейчас мы вам покажем. Урно, Сюзон, несите макет.

Урно и Сюзон выкатывают макет. Темнеет. Вылк становится за ним.

Вылк. Вот

как устроена природа? Это – зима. (Кладет снежок на край конвейера.) Вот это – весна. (Ставит веточку.) После весны наступает зима. (Кладет на конвейер снежок.) После зимы – весна. (Вместе с Урно расставляют по конвейеру снежки и веточки.) После весны – опять зима. Потом весна, потом зима, потом весна и потом зима. Система работает как часы.

Музыка. Сюзон крутит механизм. «Зима» и «весна» сменяют друг друга.

Вылк. Весна, приходя со своими зелененькими листочками, не помнит прошлогодних листьев, которые коричневые и желтые лежат под сугробом и не участвуют в обновлении жизни. Она не помнит себя предыдущую – она радуется как бы с нуля. Есть в этом что-то детское: зима, весна, зима, весна… Никаких переживаний! Система работает как часы. С человеком все сложнее. (Берет в руки гаечный ключ.) Вернее, для человека все сложнее.

На сцену выкатывают еще один механизм. Его двигают Урно и Сюзон.

Вылк. Вот это маленький человек. Через год он становится больше. (Механизм движется, вместе с ним «растет» человечек.) Еще через год он становится еще больше, потом совсем больше и в конце концов совсем большой. И часто даже носит шляпу. Урно, давай на начало. (Механизм возвращает человечка в начало.) Сейчас мы вам покажем, как человек и природа работают вместе.

Два механизма сдвигают вместе.

Вылк. Вот человек встречает свою первую весну. Он рад ее приходу. Она не помнит себя предыдущую, как мы уже сказали, и он не помнит себя предыдущего, потому что он только родился. Это практически единственный момент, когда человек и природа счастливы одинаково, потому что уже через год, когда человек будет здесь (механизм двигает человечка), а весна будет такая же… Ну, через год разница, наверное, будет еще не так ощутима. Но когда человек будет вот здесь (механизм двигает человечка до самого конца – из него вырастает большой человек), он будет другим, а весна будет такая же. Человек обязательно вспомнит что-нибудь оставленное под сугробом прошлогодней зимы… (Вынимает из сугроба игрушку.) …какую-то свою игрушку и опечалится, и чем старше он будет становиться, тем больше он будет оставлять игрушек под сугробами прошлых зим. (Достает все игрушки из сугробов.) Игрушки… Игрушки бывают разные.

Урно и Сюзон переставляют механизмы. Музыка. Вылк выносит на руках деревянную куклу, кладет ее на поверхность одного из механизмов.

Вылк.

Бывает, игрушки – это люди. Вот это тело Ленского, убитого на дуэли. Это сугроб – он лежал под снегом. И вот, когда наступает весна и молодая всадница скачет в имение здесь недалеко… (По соседнему механизму движется куколка на лошади к лежащей перед Вылком кукле.) Останавливается (куколка останавливается), поднимает вуаль и читает, что здесь лежит Владимир Ленский – поэт в восемнадцать лет убитый – ну все, что вы знаете… И она оборачивается (Урно поворачивает куколке голову) и вспоминает о ком-то, также оставленном под сугробом прошлогодней зимы. И, как писал поэт, «слеза туманит нежные глаза».

Механизм запускается. Куколка на лошади проезжает до конца, падает. Тишина.

Урно (Сюзон). Давай, у нас там есть еще красивая лошадка.

Вылк. Слушай, давайте посмотрим. Антон позавчера сделал потрясающую лошадь, она без объяснений просто проедет.

Урно. Красиво проедет.

Вылк. Потому что очень хорошо сделана…

Урно. Давай еще раз.

Сюзон ставит лошадь на конвейер. Она проезжает так же, как и предыдущая. На середине пути Урно поворачивает всаднице голову. Затем лошадь доезжает до конца.

Урно. Но некоторые люди не оборачиваются. Никогда. Они идут прямо по жизни долго-долго, только вперед, только вперед… Потому что у них нет потребности повернуться. А отсутствие потребности обернуться может быть как врожденным, так и приобретенным.

Сюзон. Вот, например, няня Татьяны. (Ставит «няню» на механизм.)

Урно. Она шла по своей жизни долго, долго прямо, только вперед, не оборачиваясь. Только вперед. И даже здесь – практически в конце своей жизни – («няня» проехала на конвейере три четверти пути), когда Татьяна попросила ее рассказать о прожитых годах, няня запереживала, занервничала, закрутилась…

Страшный скрип.

Вылк. Таня, Таня, Танечка, Таня, ну не надо, Таня, Таня, Таня!

Урно. И попросила у Татьяны прощения и разрешения больше никогда не вспоминать свою жизнь. И снова пошла только вперед (конвейер довозит «няню» до конца), не оборачиваясь. Таким образом, няня Татьяны, имея возможность обернуться, не сделала этого, потому что не имела потребности, а соответственно, и способности оборачиваться.

Хельга (подходит с двумя куклами). Так и родители Татьяны – папа и мама. Они всю жизнь свою шли вместе в длинной узкой норке. И не оборачивались, потому что норка узкая и это неудобно, да и вообще им это было не нужно: они были вместе и просто шли вперед. Иногда это называется «синдром крота».

Фигурки «мамы» и «папы» проезжают подобно другим по конвейеру.

Хельга. Так и ушли вместе. Такая вот разновидность счастья. Между прочим, не самая плохая.