Сволочей тоже жалко (сборник)
Шрифт:
Появляется Лиля с коробкой.
– Туфли для Борисова, – поясняет она. – Я договорилась, мне оставили. На натуральном меху. У него от искусственного меха ноги горят.
– А в театре как?
– Обещали Соню, дали старую няню. Очень хорошо. Могли и вовсе ничего не дать. Актрис больше, чем ролей.
– Ты оптимистка, – отметила Азиза.
– Это моя позиция. Любой жизнью можно быть довольным и недовольным. Но пока ты ею недоволен, она и проходит… Подожди одну минуточку.
Машина останавливается
– Морковку купила. И сметану. Я каждый день Борисову морковку со сметаной тру. Каротин без жиров не усваивается.
– Как ты о нем заботишься! – подивилась Азиза.
– А иначе нельзя. Уведут.
– Что значит – уведут? А любовь?
– А что, по-твоему, любовь? – спросила Лиля. – Это работа. Это огород, который надо постоянно окучивать. Вырывать сорняки. Иначе ничего не взрастет. Все заглохнет.
Раздался хлопок. Машина завиляла.
– Боже мой! Колесо! А у меня нет запаски.
Лиля и Азиза вышли из машины. Присели у колеса.
– Битая бутылка! И шина, и камера!
– А что делать? – теряется Азиза.
– Сейчас что-нибудь придумаем. Ты о чем хотела со мной поговорить?
– Да так… пустяки.
– Что-нибудь случилось?
– Ничего не случилось.
Азиза выходит на середину дороги, поднимает руку.
Машины идут мимо.
Наконец одна машина останавливается. Водитель опускает ветровое стекло.
– Простите, вы не могли бы одолжить запасное колесо? – попросила Азиза, молитвенно сложив руки.
– Вы что, с ума сошли? – поинтересовался шофер.
– Почему? – не поняла Азиза.
– Потому что просить запасное колесо – это все равно, что просить сто рублей.
– Я могу дать вам сто рублей.
– Но ведь на рублях не уедешь. Уехать можно на колесе. А колесо достать очень трудно.
Шофер поднимает стекло, считая, что разговор закончен.
Машина отошла.
– Жлоб! – вслед ему сказала Азиза. – Циник! Хоть бы скрывал.
– А он ни при чем, – сказала Лиля. – Это ты виновата.
– Я? – поразилась Азиза.
– Конечно. У тебя какая-то неприятность. От тебя идут отрицательно заряженные флюиды. Вот дай я…
Лиля выходит на дорогу. Голосует.
Остановились «жигули». Оттуда высунулся спортивный парень.
– Здравствуйте, – поздоровалась Лиля. – Одолжите мне, пожалуйста, запасное колесо.
Спортивный вышел из машины, открыл багажник, вытащил оттуда запасное колесо и молча протянул Лиле.
Лиля оторопела.
– А как я вам его верну? – спросила она.
Спортивный достал записную книжку, вырвал оттуда листок, что-то написал. Протянул.
– Вот тут мой адрес и телефон. Меня зовут Андрей.
– Я доеду до дома и верну вам колесо через час.
– Хорошо.
Спортивный уезжает.
– Какой замечательный человек, – восхитилась Азиза, глядя вслед уходящей машине.
– Нормальный, –
Лиля достает из багажника домкрат и ключ. Они с Азизой, как заправские механики, меняют колесо.
Телефонная трель звучит долго и настойчиво. Лиля торопливо отпирает дверь и вбегает в квартиру, чтобы успеть на звонок. Не успела. Взяла трубку, послушала. Положила ее на место.
– Это Борисов, – огорчилась она.
– А зачем он звонит? – спросила Азиза.
– Как зачем? Чтобы услышать мой голос. А я бы услышала его голос.
– И все?
– И все. Но я с этими колесами не успеваю сготовить ему обед. А он вчерашнее не ест.
– Давай я сделаю плов, – предложила Азиза.
Прошли на кухню.
– Вот рис, вот мясо, вот морковь, вот лук. – Лиля выкладывает продукты. – Я сейчас бегу в театр.
– А как же колесо?
– Позвони и попроси, чтобы он сам приехал за своим колесом. Я не успеваю. Вот телефон.
– Ну это уже свинство с нашей стороны. Он может не согласиться.
– О! Как это ужасно, что я некрасива. Как ужасно.
– Ты очень обаятельна, – возразила Азиза. – А обаяние – это главное, потому что обаяние – свойство личности.
– Да не я… Соня из «Дяди Вани». Я так скучаю по ней. Я сама себе ее играю. Но актер не может играть себе. Ему нужен зритель.
– А хочешь, сыграй мне. Я буду зритель.
– Один зритель – это мало. Но все же лучше, чем никого. Скажи: «Дитя мое, как мне тяжело»…
– Дитя мое, как мне тяжело, – повторила Азиза.
– Не так. Ты говоришь формально. Еще раз.
– Дитя мое, как мне тяжело! – серьезно, прочувствованно сказала Азиза так, будто это были ее слова и ее состояние. – О! Если б ты знала, как мне тяжело!..
– Что же делать, надо жить! – страстно проговорила Соня-Лиля. – Мы, дядя Ваня, будем жить. Проживем длинный, длинный ряд дней, долгих вечеров. Будем терпеливо сносить испытания, какие пошлет нам судьба. Будем трудиться для других и теперь, и в старости, не зная покоя, а когда наступит наш час, мы покорно умрем, и там, за гробом, мы скажем, что мы страдали, что мы плакали, что нам было горько, и бог сжалится над нами, и мы с тобою, дядя, милый дядя, увидим жизнь светлую, прекрасную и на теперешние наши несчастья оглянемся с умилением, с улыбкой – и отдохнем! Мы отдохнем! Я верую, я верую…
Азиза плачет.
– Бедный, бедный дядя Ваня! Ты плачешь…
Лиля и Азиза обнимаются. Плачут обе.
– Я верую, – повторяет Лиля, как клятву. – Я побегу!
Азиза одна в квартире нарезает морковь соломкой.
Звонит телефон. Азиза снимает трубку.
– Да, да… Я вас узнала. Простите, вы не могли бы приехать за своим колесом? У нас не получается.
Голос Андрея:
– Говорите адрес.
– Вам не сложно?
– Мне все равно…