Своя Беда не тянет
Шрифт:
Машину вряд ли угнали. Кому нужна древняя ржавая «четверка»? Машину забрала Элка. Она подошла к дому, увидела свою «четверку», села и уехала. Запасные ключи она всегда таскает с собой. Значит, с ней все в порядке, и мы еще пободаемся. Беда приступила к решительным действиям, раз ей понадобились колеса. Посмотрим, чья возьмет.
Я тоже кое-что понял.
Бричмула, Бричмулы, Бричмуле, Бричмулою…
Поймав такси, я поехал в гаражи. Как я и расчитывал, Панасюк кузовной ремонт уже сделал, и даже оптику поменял. Он не успел только покрасить «аудюху», но я заявил ему, что на скорость это не влияет, дал немного денег — за сроки, и погнал
Без тени сомнения я достал из тайника «Магнум», и только когда ощутил его холодок за поясом джинсов, стал чувствовать себя немного увереннее, чуть спокойнее, и маленько… умнее. Как она там писала? «Каким кретином был Бизя, что не усмотрел в убийствах такой простой, такой очевидной закономерности»!
В моей голове созрел план. Плохой ли, хороший ли, но впервые за последнее время я знал, что мне делать.
Я заехал в школу и взял из папки «ПЖ» две бумаги. Письмо о выделении школе денег на противопожарное оборудование и прайс-предложение фирмы «Эталон». Еще шли занятия второй смены, в коридорах было тихо. Меня никто не заметил, даже Вера Петровна, которая в отличие от бабы Капы, любила подремать в гардеробе. Я хотел попросить Марину, чтобы она завтра чем-нибудь заняла мои уроки. Наверняка у меня сегодня будет очередной бурно проведенный вечер, и я не совсем уверен, что смогу завтра выйти на работу вовремя. У Марины было меньше всех часов в школе. Музыка и рисование — не самые главные предметы, и самая красивая учительница в городе частенько бездельничала в учительской, любуясь своим отражением в зеркале. Но Марины нигде не было. Я заглянул в учительскую, в буфет, обошел все кабинеты и коридоры, но нигде ее не нашел и решил, что с завтрашнего дня вплотную займусь дисциплиной своего трудового коллектива.
Потом я заехал на рынок и купил маленький радиоприемник с наушниками. Конечно, у него не однонаправленная антенна, объект с маячком я смогу вычислить только приблизительно, но это уже что-то…
Я тоже кое-что понял.
Уже совсем стемнело, на улицах зажглись фонари, замигали гирлянды в витринах. Предновогодняя суета захлестнула город. На светофорах скапливались огромные пробки, а пешеходы носились с безумными лицами, перебегая из магазина в магазин.
До первой клинической больницы я ехал долго. Печка в машине работала плохо, я замерз и очень устал от нетерпения. Я мог опоздать.
«Четверки» Беды у больницы не оказалось, но это ничего не значило: когда ее тянет на подвиги, она начинает проявлять чудеса конспирации. Скорее всего, Элка бросила машину в соседнем квартале.
Я показал охраннику документы, надел халат, бахилы и прошел в отделение.
В холле воткнул наушник в ухо и поймал волну двадцать девять и девять FM. Сначала послышался треск, потом изысканный джаз. Я убавил громкость на минимум. Слабый писк пробился сквозь музыку, когда я шел по коридору к палате Ильича. Но у палаты саксофон в наушниках одержал верх над сигналом. Я удивился, пнул дверь ногой, но она оказалась закрыта. Я вернулся к тому месту, где писк наиболее сильно заглушал джаз. Оказалось, что я стою у спортзала. Глазам своим не поверил, но на табличке, украшавшей двустворчатые двери, так и было написано: «Спортзал». Платное отделение вообще много чем отличалось от бесплатного. Вместо клеенчатых кушеток в коридорах стояли кожаные кресла, вместо чахлых гераней на подоконниках буйно зеленели экзотические растения, а рядом с процедурной располагался спортзал. Курорт,
Я пнул дверь. Она распахнулась, с грохотом ударившись створками о стены. Апоплексичного вида тетка, крутившая велотренажер, прервала свое занятие, тяжело сползла на пол и, переваливаясь, как утка, поспешно покинула зал. Кажется, она меня испугалась. Я плотно закрыл за ней двери, скинул с себя халат, бахилы, и в упор уставился на Ильича. Покраснев от нагрузки, Ильич в хорошем темпе шел по электрической беговой дорожке.
— Петька, ты че? — сбившись дыханием, спросил меня шеф и сильно побледнел.
— Меня зовут Глеб Сазонов, — отчетливо произнес я, подходя к нему вплотную. Похоронив собой джаз, сигнал пульсировал в ухе, вызывая головную боль и холодную ярость.
Значит, у Элки хватило ума не делать мишень из себя.
Ильич хотел спрыгнуть с движущейся под ним дорожки, но я ногой преградил ему путь. Ильич вынужден был продолжить шагать по движущейся ленте.
— Здесь была Элка, — усмехнулся я.
— А откуда ты знаешь? — Троцкий хотел выключить дорожку ключом, торчавшим на панели управления, но я положил на ключ руку с «Магнумом».
Ильич отшатнулся и чуть не упал, вынужденный без остановки перебирать ногами.
— Дрянь охрана в больнице, — ухмыльнулся я. — Даже не обыскивают на входе. «Ствол» пронести не фиг делать. Зря ты тут прячешься.
Ильич пошел красными пятнами, вцепился побелевшими пальцами в поручни. Он шел и шел, он даже не мог сменить темп — его задавала движущая лента. Он запомнит эту тренировку на всю жизнь. Я все для этого сделаю.
— Дай мне сойти, — задыхаясь, попросил Ильич.
— Сначала ты ответишь на мои вопросы.
— На какие?! — заорал Троцкий, сбился с ноги и снова чуть не упал.
— На все. Честно и откровенно. Или будешь шагать здесь, пока не сдохнешь.
— Петька!!!
— Глеб. Меня зовут Глеб Сазонов. Элка приходила к тебе недавно и отдала мобильный!
— Да. Откуда ты знаешь?!…ть! Что происходит?! — Он попытался, оперевшись на поручни, поджать под себя ноги, но не провисел и секунды, сорвался и опять задвигал ногами в заданном темпе.
Я выдернул наушник из уха, чтобы сигнал не бил по мозгам, не ввинчивался в сознание, не мешал думать.
— Что происходит?! — теряя силы больше от страха, чем от нагрузки, задыхаясь, спросил Ильич. — Да, Элка приходила, принесла яблок и всучила мне мобильник. Сказала, что ты купил себе другой. Ребята, если вы разосрались, это ваши проблемы… личные!..
Он снова попытался спрыгнуть с дорожки, но я подставил ногу, преградив ему путь.
— Ты хочешь меня убить?! — прошептал шеф, ртом ловя воздух.
— Да, — я посмотрел ему прямо в глаза. — И чтобы смерть выглядела естественной.
Он странно хрюкнул, и я испугался как бы он, и правда, не откинул коньки. Но Ильич взял себя в руки и попытался восстановить дыхание.
— Глеб, сделай хотя бы темп помедленнее, я устал!
Я переключил джойстик на пульте управления, чтобы дорожка стала крутиться медленнее. Ильич сбавил ход, его терзала жестокая одышка.
— У тебя есть шанс объясниться, — сказал я. — Раз ты взял телефон, значит, ты ничего не знал. Если бы ты его не взял, ты бы полностью подписался под своей виной.
— Ты что несешь, Глеб?! Какой виной? Какой шанс? Ты что-то путаешь, Глеб! Убери пистолет. Я больной человек, у меня колит, отит, гастрит, ринит… Ну, сделай хотя бы помедленнее!