Своя игра. Тетралогия

Соколов Юрий Юрьевич

Людоеды выходили из леса на поляну и шли к ее противоположному краю. Мы посшибали штук двадцать и оказались в самой их гуще, прежде чем лошадь остановилась.

Дура! Теперь-то зачем? Раньше надо было!..

Вендиго кинулись к нам со всех сторон. Лошадь встала на дыбы, выбросила зад, и принялась крутиться волчком, разбрасывая людоедов копытами. Я еле держался на ее спине, силясь уловить ладонью невероятно верткую рукоять болтающегося на поясе меча. Эй, коняга, мать твою в дугу! Замри хоть на миг, скотина, я слезу с тебя! Ты что творишь, паскуда шизанутая? Я же из седла биться не умею –

отпусти меня на землю, и уж тогда мы вдвоем покажем ублюдкам…

Не додумав, я слетел с лошади и упал на головы людоедов. Пробив толпу сверху вниз, шарахнулся о твердое, вскочил, расшвырял всех вокруг ударами кулаков в латных перчатках и наконец вытащил меч.

Пусть враги низкоуровневые, но как же их много… Как много!

Вендиго расступились и замерли в секундном оцепенении. Словно не могли поверить, что я готов сражаться.

Лошадь тоже прекратила прыгать и остановилась как вкопанная. Идиотка, мля! Почему все верные решения ты принимаешь с задержкой?

Людоеды смотрели на нас, а мы на них.

Где-то в дремучих чащобах они плодились, отъедались на любом попадавшемся в их лапы зверье, снова плодились, расселялись по окрестностям. Так продолжалось до тех пор, пока не была истреблена вся крупная дичь вокруг. И тогда взрослые вендиго снялись с места, бросив на стойбищах детенышей и беременных самок, объединились и двинулись на поиски пищи, гонимые неутолимым голодом. Оставшимся хватит мелкой добычи после того, как сократится число ртов. Детеныши повзрослеют, самки благополучно разрешаться новым потомством. А кочевники непременно найдут добычу себе. В обитаемых землях, в опустошенных рекрутскими наборами деревушках, где самые крутые воины – хромые тридцатиуровневые мужики с вилами, по одному на несколько дворов, а наиболее сильные маги – престарелые знахарки-травницы лет под девяносто.

У селян окажется нечего противопоставить жаждущей крови и мяса орде, чтоб продержаться, пока против нее пошлют какие-то войска.

А вот у меня найдется.

У меня сейчас пятидесятый уровень. Хрен его знает, сколько он продержится, однако ведь пока висит? Это больше, чем было у Креппера в тот раз, когда я впервые оказался с другими ополченцами в Гинкмаре. Тогда сотник отработал по вендиго чуть ли не лучше остальных вместе взятых.

Правда, сейчас и людоедов больше. А мои «вместе взятые» – одна кобыла. Притом чужая.

Но разве какой-то выбор есть?

Все эти мысли вмиг пронеслись у меня в мозгу и оставили его чистым, как… Как… Даже не знаю, как что.

Вендиго очнулись от ступора, взревели и ринулись на меня и лошадь.

Я испустил боевой клич и взмахнул мечом. Лезвие оделось голубым сиянием и оставило в воздухе призрачный след. В небе громыхнуло, клинок вспыхнул ярче, и сияние с него хлынуло на латную перчатку, поруч, кольчугу.

«Поздравляем! Вы разбудили дух Дженкуира, и в благодарность за это он почил на вас. Награда: полное овладение скрытыми характеристиками меча и единство с оружием в этом бою».

Ну-у-у-у, мра-а-а-ази!..

Передовые нападавшие мгновенно полегли под ударами. Пока Иган брал меня в плен, пока меня везли в Каритек, пока я сидел в камере – все это время я оставался совершенно

беспомощен и не мог ничего предпринять. Во время побега, собственно, тоже – почти. Теперь мог. И злости накопилось достаточно.

«Внимание! Вы входите в боевой режим, требования которого превышают ваши способности…»

Мне пох!

«Режим „берсеркер“ активирован. Возможная продолжительность нахождения в состоянии повышенной боеспособности – не определена».

Меч со свистом рассекал воздух. Дубины людоедов он рубил как гнилые палки, в тела входил словно в жиденький студень. Я превратился в обезумевшую вендигокосилку, работающую на всех оборотах. Эй, лошадка! Как ты там? Держись, подружка, не давайся гадам!

«Поздравляем! Вы убили более сотни врагов за одну минуту!»

У-ух, подходи! А лучше я сам подойду. Как былинные русские богатыри в одиночку выходили в чисто поле против всей силушки татарской. Махнул раз – улица, отмахнулся – переулочек!

«Поздравляем!..»

«Поздравляем!..»

«Поздравляем!..»

Отвалите нахер! У меня тут не золотая свадьба!

Позади оставались только трупы – добивать там было некого. Из леса выбегали новые вендиго и лезли прямо на меч. Вспомнил: они ведь никогда не отступают. Только атакуют. Сейчас сойдутся на поляну все. Интересно, сколько это – «все»? Вдвое, втрое больше того, что я уже вижу?

Нет, неинтересно. Лишь бы продержаться до последнего. Последнего из них. «Берсеркер» поглощал ману в бешеном темпе. Живучесть расходовалась так быстро, будто меня уронили в жерло действующего вулкана.

«Поздравляем! Вы убили более пятисот врагов в одной схватке и получаете право обратиться к богам войны с просьбой о даровании сил».

Обращаюсь!

«Просьба удовлетворена. Боги радуются, глядя на вас!»

Радуются и жрут попкорн? Надеюсь, они им хорошо запаслись.

Упавшие до угрожающе низких отметок показатели жизнеспособности подпрыгнули вверх, индикаторы зашкалило. Вендигокосилка заработала с удвоенной мощью и скоростью. Я попытался прорваться к лошади, а она – ко мне, однако ее свалили на землю. И получившее множество жестоких ударов, вконец вымотанное боем с десятками противников животное уже не смогло подняться. Эх…

Недавно я не мог остановить эту лошадь, и был готов убить ее, если потребуется, чтобы идти своим путем, а не скакать в Тимой. А теперь и хотел бы помочь, но не успевал к ней. Разумные гибнут в своих сражениях, а кони – в чужих. Совсем им и не нужных. Пастись бы им на травке, а не умирать на ней, погребенными под грудой двуногих хищников…

Вокруг меня трава была вытоптана, и залита кровью так, что под ногами хлюпало. Потеряв надежду спасти кобылу, я повернулся и двинулся туда, откуда перла на поляну основная масса вендиго. Шестьсот трупов. Семьсот. Восемьсот. Над головой чернело небо с жгучими дырами звезд. Лезвие меча сияло все ярче, точно раскалялось от трения о воздух.