Своя игра. Тетралогия
Шрифт:
Я оглядел каторжника: на нем была дешевая посредственная кольчуга. Больше из брони ничего. На поясе висели два коротких, тоже посредственных клинка.
– А шлем совсем плохой, – подтвердил Меченый. – Лук еще хуже. Метательными ножами только из-под ногтей грязь выковыривать.
– Ножи я тебе не улучшу, – сказал я. – Не разжился. Из остального выбирай что хочешь. Не подойдет – на улице во вьюках еще есть и латы, и мечи, и луки. Стрел – на осаду крепости. Кроме того, что в колчанах, еще и пучками. Маленький отряд вез их в запас большому.
– Ай да ты! И уровень, смотрю, до тридцать пятого поднял? Когда успел-то? Как? На ком? Ты что, разгромил войско герцога?
– Почти. Давай закончим здесь, и расскажу.
– Да идите пока, – вновь вклинился Рудж. – Я тут сам все распакую, посмотрю и дам знать.
– Тогда пошли, – сказал мне Меченый. – И не беспокойся за барахло. Руджу можно верить.
Мы вместе отвели Люцифера в конюшню и передали его Карею.
– Сними бард и поставь коня в стойло, – сказал я. – Потом забери у Руджа весь фураж, что у меня во вьюках. И тоже – в стойло. Только мешки развяжи, а уж свою дневную норму мой Люц знает лучше любых конюхов.
– Сделаю! – кивнул Карей.
– А это моя лошадка, – сказал Меченый, указывая на статную гнедую. – То есть – теперь моя. Стояла она, одинокая, без присмотра – ну, я сел в седло и уехал.
«Лошадка», как мне показалось, была на порядок лучше кольчуги и клинков. Не боевая, но породистая.
– У животного и железа были разные хозяева, – пояснил Меченый. – Перед владельцем лошади я, пожалуй, в долгу. Он оставил ее в таком удобном месте, что только забери. А дурень, чья кольчуга, напротив, остался должен мне. Надо же смотреть, на кого кидаешься, а не то тебе могут припомнить твою глупость и в следующей жизни.
Пока шли к таверне, каторжник коротко поведал историю своего побега. Он не успел свалить из Каритека сразу за мной, во время шухера с драконами. И целых три дня пытался выбраться из города. При этом ему пришлось бросить почти все, чем одарило его Народное ополчение, и прикинуться сумасшедшим оборванцем. Раз пять он чуть не попался, а уже за городом, после кражи лошади, на Меченого напал неопытный разбойник, не распознавший в безоружном всаднике крутого собрата. За что и был удавлен веревкой, которую Меченый тогда носил вместо пояса.
– Балбес решил, что грязному отребью вроде меня не место на спине такой красавицы, – потешался каторжник, вспоминая забавный с его точки зрения эпизод. – Только он не учел того, о чем знают даже дети: не все вокруг такое, каким кажется. И не задался вопросом, как отребье вообще заполучило оргойскую верховую, если по идее не должно уметь вставить ногу в стремя. Вот тут и проходит граница между умными и глупыми. Умный сперва думает, а после делает. Глупец сразу делает – думать же ему потом становится некогда. А зачастую уже и незачем, и нечем.
Половину первого этажа таверны занимал большой обеденный зал. В нем было довольно многолюдно: кто-то молча ел, уткнувшись тарелку, кто-то занимался тем же самым оживленно болтая с приятелями, кто-то
– А кто хозяин заведения? – спросил я.
– Хозяйка, – поправил Меченый. – За-жи-гательная девочка, я тебя уверяю! – добавил он с чувством. – Сейчас она подойдет… Ага, легка на помине!
Глава 19
Я глянул в сторону кухни и обомлел. Странные, однако, у Меченого вкусы.
К нам двигалась величественная дама ростом два с половиной метра и полтора в поперечнике. Ее лицо носило печать смешения множества рас, преимущественно диких и кровожадных. Могучий бюст поражал воображение, от тяжелых шагов вздрагивала посуда на столах. Будь в зале пол, он провалился бы, но его заменяла утоптанная земля, посыпанная опилками. По мере приближения к нам великанши я задирал голову все выше, чтоб не терять из виду груди, похожие на тыквы-рекордсмены. Такое увидишь не каждый день, даже в Версуме, и будешь с трепетом вспоминать всю жизнь.
– Это я-то не така? Одна сиська во кака! – прошептал я. – Семь бидонов молока, можно пришибить быка…
Как я ни стосковался по женскому полу, такая особь мне не нужна. Не хочу походить на котенка, задумавшего трахнуть тигрицу. Между тем красотка на меня уставилась похотливо… Нет, нет! От нее если подцепишь что-нибудь нехорошее, сифилистника на излечение во всем лесу не хватит!
– Что закажете? – прорычала дама с интонациями людоедки, спрашивающей жертву о последнем желании.
– Гроб простой, деревянный, без обивки, – ответил я. – Памятника не надо.
И да упокоятся с миром мои обглоданные кости. Аминь.
– Лина здесь старшая официантка и вышибала, – сказал Меченый и указал куда-то вниз: – А хозяйка – вот!
Потрясенный явлением Лины, я и не заметил, что вместе с ней к нашему столу подошла симпатичная рыжая девушка нормального роста, с озорными глазами.
– Комнату на втором этаже или на третьем? – спросила она.
– Бери на третьем, – посоветовал Меченый. – Там дороже, зато с сохранением.
«От Лины?» – хотел уточнить я, однако вслух сказал:
– На третьем.
– Желтяк и два сильвера в сутки, – улыбнулась рыжая. – Проживание, еда, выпивка.
Ого! Почти золотой с четвертью!
– Кормят хорошо, – успокаивающе сказал Меченый. – Обожраться просто. Что касается вина и пива – ты столько не выпьешь.
– У меня с собой полно еды, – вспомнил я. – Окорока, сыры, колбасы… Из закромов одного задиристого виконта.
– Да-а-а? – удивился Меченый, но тут же настроился на практичность: – Отдай таверне – получишь скидку. Сдалась тебе сухомятка? Питаться лучше горячим. Припасы храниться вечно не будут. Понадобятся в дорогу – возьмешь здесь же свежих.