Своя радуга

Соколов Лев Александрович

В ульях цифровые матицы сознаний проходили отсев. Первым делом за ненадобностью уничтожались сознания аборигенов не бывшие при жизни воинами. Потом отсеивали воинов склонных к нонкоформизму, скептицизму, критическому анализу, любопытству, лидерству. В дело же шли сознания вояк склонных к неукоснительному исполнению приказов, с пониженной активностью лобно-височной доли мозга, отвечающей за критику, администрирование и высший контроль. – Одд прервался. – Я не слишком сложно рассказываю?

– В отдельных моментах. Но в целом я пока все понимаю, – хрипло буркнул Петр. – Продолжай.

– Хорошо. Потом отсеивали сознания недостаточно пластичные, чтобы принять дополнительную информационную матрицу, в которой была заложена информация необходимая десантнику. Язык, владение оружием, доспехами, транспортными средствами.

Одд глянул на Петра.

– Ты ведь наверно уже заметил, что знаешь на какую дальность может

стрелять твой излучатель, но не имеешь понятия каким образом поисходит инерционное удержание плазмы до момента её столконвения с мишенью. Ты знаешь скороть набора высоты малого орбитального шлюпа, но без понятия как функционирует его двигатель. Простейшие процедуры диагностики и ремонта всплывают в твоей голове как мантра, как алгоритм, производя который ты не имешь понятия о его сути.

– Да, я замечал. Мы замечали…

– Естественно отсеивали и тех, кто был недостаточно гибок, чтобы воспринять новую тактику. Ведь вместо того чтобы лупить оппонента каменным молотком поголове, нужно ыбло уметь использовать в сосновном дистанционное оружие. Короче, критериев для отсева было много. Но тех кто их проходил, запускли в производство. Они получали тела, и – рождались заново. Далее их ждала встреча с горячо любимым божеством в специально созданном маленьком райке, рассказ о небесном воинстве, о слугах зла посягнувших на… Представителей разных народов и вер старались не смешивать. Северян воодушевлял на бой Один. Ромеев – Квирин. Фарсов – Бахрам. Зачем им знать друг про друга? Длительность и тщательность этой стадии зависела от того, насколько велик был дефицит солдат на фронте. И вот, возрожденные, пережившивающие религиозную экзальтацию воины уже многотысячными рядами утрамбовываются в трюмы десантно-штурмовых барж. Вскоре те из них, кто уцелеет при прорыве орбитальной обороны выспятся из чрева корабля и снесут всех, на кого укажут отцы-командиры.Эти воины не убоятся демона-паука, от вида которого у любого жителя звездной державы стынет кровь в жилах, и не дрогнут рукой взрезать ангельского на вид детеныша рассы мурранов. Гуманойда похожего на них они убьют как ертика. А усыпанного костяными наростами – как богомерзкого демона. Ни страха, ни сомнений, ни жалости. Идеальные машины убийства. Ну а если такого бойца самого часом подстрелят – улей в самом скором времени доставит к полю боя его новенькую копию. Более того, ведь одну и ту же матрицу можно копировать неограниченное количество раз, и единовременно рассылать тысячи копий на разные участки неизмеримо огромного фронта. Главное, чтобы они случайно не встретились друг с другом, – почему-то люди обычно плохо реагируют на появления своих двойников… С момента когда ульи плучили достаточное количество матриц, и заработали в полную силу, положение изменилась в пользу владык. Возвратившиеся привыкли презирать владык за мягкотелость, но выяснилось, что по сравнению с новой пехотой владык – они сами слишком цивилизованная "мякоть". Возвратившиеся пытались придумать ответные меры. Создавали роботопехоту, – но с продукцией владык они и близко не могли сранвится.

– Один из наших, – Стас. Перед тем как попасть сюда, встретился с разумной машиной, земного изготовления. – Возразил Петр. – Наверно по сравнению с вашими технологиями, еще довольно примитивного. Но, как он сказал, – ему хватило.

– Он просто не знал, с чем имеет дело. Уверяю тебя, человек при хорошей экипиовке даст любой машине сто очков вперед. А машины часто подводит шаблонность решений. Возвратившиеся уяснили это на своем опыте… Впрочем, только пехота не может обеспечить победу в войне. Слишком много обе стороны взрываи планеты и солнца… Многолетняя война истощила обе стороны, некогда бурный огонь битвы теперь тлел среди звезд лишь как россыпь остывающих углей. Но обе стороны уже слишком далеко зашли. Владыки опасались что возвратившиеся хотят занять их место звездного гегемона. А возвратившиеся понимали, что только их тотальное уничтожение позволило бы владыкам вернуть время, которое они воспринимали как свой золотой век…

– Так что же, – Протер лицо Петр. Выходит здешний асенхейм…

– Реликт бесконечно долгой войны. Центр по производству пушечного мяса.

– А здешний Один?

– Забытый. Управитель, который теперь использует производство в своих целях. Актер по прошествии веков сам поверивший в некогда отведенную ему роль.

– Погоди-ка… – Петр помассировал шею. – А как же мы? Наша четверка? Ты говоришь, что все матрицы должны соответсвовать требованиям. Но у нас трое из четверых даже толком не верят ни в какого бога.

Одд улыбнулся своей неживой улыбкой.

– Вы – особый разговор. Если Стейнар это результат ошибки в системе отсева. То вы четверо – это вообще глобальный сбой. Трое из вас вообще, как я понимаю, родились в технолгически развитом обществе. Такие матрицы должны были уничтожаться на самых ранних стадиях отбраковки. Судя по вашему рассказу Стейнару, вас изготовили в полуразрушенном улье. Его компьютер дремал бог знает сколько лет, по какой-то причине перешел в аквтивный режим, и попытался изготовить свой продукт из того что у него еще осталось. Из всей проверки у него остался только контрольный опрос уже готовых едениц – тот самый старик, который и пытался вас хоть как-то откалибровать.

– А почему наш улий оказался разрушен? Те самые возвратившиеся?

– Нет. – Покачал головой Одд. – До этой планеты они так и не добрались. Скорее всего, это произошло, когда агонизировала старая

планетарная администрация, и те кто остались грызли друг-другу глотки. Твой улей, который производил русов, возможно его уничтожили за ненадобностью. Насколько я знаю, из русов всегда получались хорошие воины, но плохие палачи. Когда угорза внешнего вторжения отпала, они стали не нужны, может даже и опасны.

– Голова кругом. Ошалеть. – Петр потер переносицу, собираясь с мыслями. – Ладно… Одд. – Ты рассказал мне об этом месте. Но кто ты сам?

Одд помотрел на него своими пустыми глазами.

– Я такой же как ты. Вернее был таким когда-то. Только ты массовый продукт. А я – эксперимент. Когда звездные владыки стали настолько малочисленны, что их не стало хватать даже для флота, они всеже переломили свою гордость. Из вас делали десантников, а из меня – одного из немногих – пилота. Ну и заодно, бротинженера, навигатора, – все в одном. Такие как я должны были загружать в трюмы таких как ты, и подвозить их на убой к охваченным войной звездным истемам. Заодно мы бы служили надсмоторщиками, готовыми при случае выступить вестниками богов перед запертой в трюмах ордой религиозных фанатиков. Это осовобождало владык для более важных дел. В те времена я ощущал превосходство над такими как ты, и мне это нравилось… Я был удостоен… Поставленный над низшими сам возвышается, правда?.. Возможно, если бы у владык оставалось больше времени, таких как я стало бы больше. Но далеко не всем владыкам нравилось, что низших вроде меня допустили к звездолетам. Для некоторых это было оскорблением. Даже погибая, они не могли смирить гордость. Насколько это не нравилось тому, кого хозяин этого дома сейчас называет Одином, я испытал на своей шкуре… – Одд выпрямился в кресле. – Послушай историю про возгордившегося дурака. Мой корабль был приписан к этой планете. Здесь у меня был дом, была женщина. Её звали… Неважно. Я подобрал её из местных. Для неё я, – повелитель чудесных дворцов и колесниц – сам был как бог. Знаешь, каково это, когда женщина глядит на тебя так… Мы были счстливы вместе. Она ждала меня, когда я возвращался со звезд. И вот, однажды, когда я вернулся, я повез свою женщину на прогулку. Я взял орбитальный шлюп, и мы полетели на другой континент, в самую проклятую и забытую всеми богами дыру на этой планете. Отчего бы было не забраться туда? Ведь шлюп пожирает любые расстояния, и можно бодить по планете будто по комнате. А в забытой богами дыре среди гиганских скальных пустошей и ледников было несколько долин, в которых из-под земли шло тепло, и там росли самые красивые цветы, что я когда-либо видел. Они были как живой ковер из алых лепестков. Мы вышли из шлюпа, и ходили там держась за руки, наслаждаясь видами. Романтично?

– Мда… Весьма… – Кивнул головой Петр.

– Да. И вот, пока мы наслаждались видами, позади раздался шум. Это наш шлюп захлопнул люк и взлетел. Кто-то поднял его в воздух в дистанционном режиме и увел за горизонт. Я остлобенел, но еще не понял что произошло. Моя… Она вообще не была сведуща в технике владык. Впрочем, ей не нужно было уметь читать по приборам, она умела читать по моему лицу. Как пилот я имел постоянную связь с космодромом и администрацией. Она была прямо здесь. – Одд – постучал пальцем себе по виску. – Я попробовал вызвать шлюп, попробовал вызвать помощь. Бесполезно. Кто-то заблокировал мой канал. Тогда я попробовал связаться с администрацией. С тем, кого наш друг Стейнар теперь называет Одином. И он снизошел до ответа. Он сообщил, что я – кучка слизи, одноклеточное ничтожество, возомнившее себя достойным водить межзвездные корабли, должен был заплатить за свою дерзость. И конечно – никакой возможности повторного воскрешения. Собщив это, Один отключился и мой канал связи умер. Наверно как раз в то время эта остатки центральной администрации владык развалились, иначе он бы не посмел. Не он создал меня. Он долго и тихо ненавидел меня, и наконец смог нанести свой удар. Это был изощренно. Гораздо тоньше, чем убить меня. Когда-то, в земной жизни я был от рода фарсом, из племени делеймитов… Уж мы-то понимали толк в таких вещах… И вот мы с моей женщиной остались стоять, посреди бескрайней ледяной пустыни, на небольшой поляне. Цветы были прекрасны.

Но их нельзя было есть.

Я уже говорил тебе, что я был эксперементальным образцом? Почти полубог. Мое пркрасное тело. – Одд задумчиво с брезгливым любопытством поднял и посмотрел на свою безупречнйо формы руку. – Я и питаться-то могу с огромными перерывами, настолько я эффективно усваиваю энергию. Она умирала долго… Я вел её через камень и ледяные пустоши. У нас не былотеплой одежды, но я почти не страдал от этого. А она мерзла, худела, истончалась. Я пытался согревать её, но потом и это не помогало. Стоило чуть разжать объятья, и она снова мерзла. Голодное тело не дердит тепло. Сперва мы шли. Потом я её нес. Потом… Там, на пустоши, я впервые подумал об оболваненных пехотинцах, которых тысячами возил умирать за существ притворяющихся из богами. Может быть пустошь стала мне платой… Я очень боялся, что она начнет грызть себе руки. Или мне. Но она вела себя спокойно. Она еще и утешала меня. Меня! Самодовольного скота, когда-о возомнившего себя высшим существом. Вот что меня убивало. Я думал, что когда стенет совсем плохо. Когда совсем… Я аккуратно сломаю ей шею. Чтоб она больше не мучилась. Впрочем, может быть и этим мысли были лицемерной трусостью – кого я хотел уберечь от мучений – себя или её? Но она уберегла меня и от этого. Она просто попросила дать ей заснуть.