Своя радуга

Соколов Лев Александрович

– Правильно говоришь, – кивнул Андрей. – Коммунизм учит бороться за счастье всех людей. И не важно где. В родной стране, или на другом конце вселенной. Мы видим несправедливость и притеснение. Надо дать бой.

Стас пожал плечами.

– Ты подо все свою кумачовую идеологию подвернешь, предок… А что по делу? Убегать нам некуда. Не можешь бежать, – надо биться. А кроме того, – ну когда еще всего четверым простым солдатам представится случай сделать мир немного чище?

– Да уж… – шумно выдохнул Петр. – Здесь так много технических чудес. Но что толку. Все они для радости немногих, и на горе остальным. Может мы сможем сотворить чудо немного добрее.

– Значит решили – резюмировал Андрей. –

Так тому и быть.

Межислав. Он обернулся и посмотрел на дом.

– Наш гостеприимный хозяин взорвал наши странные люльки в глубине горы. В мое время лукавые мудрецы из жарких стран говорили: "Преданность верным – верность, вероломство к вероломным – верность, верность вероломным – вероломство". Мы ему ничего не должны. И все же врать я бы не хотел.

– Ну, на этот случай есть старый как мир способ. – Улыбнулся Петр. – Мы пообещаем ему ровно столько, сколько выполним. А остальное, уверяю, он на радостях додумает сам.

– Стейнар хочет загрести жар нашими руками. Мы знаем об этом. Вопрос теперь только в том, кто первый нанесет удар.

– Тогда, чего тянуть? – Андрей последний раз посмотрел вдаль, повернулся и пошел к дому. – Пойдем, обрадуем нашего ласкового хозяина.

***

Это был дискообразный средний шлюп, и в нем они смогли разместиться с куда большим комфортом, чем несколько дней назад в маленьком "веретене". Весьма кстати, если учесть, что и четверо друзей и два их спутника теперь были облачены в боевые доспехи, бугрившиеся рельефом искусственным мышц. Десять кресел пассажиров располагались внутри диска по окружности. Место пилота, занимал здоровяк, с литыми плечами и рыбьим холодным взглядом, которого Стейнар представил под именем Гудлауг. Сам Стейнар сидел рядом, на одном из пассажирских кресел. Он был хмур, сосредоточен, размышлял о чем-то своем.

Андрей, как и прочие, был облачен в штурмовой доспех, бугрившийся рельефом искусственных мышц. Броня сидела как вторая кожа, совершенно не стесняя движений. Сам Андрей, пользуясь случаем любовался своим шлемом, лежавшим у него на коленях. Точная копия того, какой они видели на мертвеце внутри горы, – шлем пялился в ответ безглазой личиной, украшавшие его густая рыжая шевелюра и борода свитые в косы волосы, тяжело свисали с колен. Андрей обвел взглядом остальных. У всех шлемы были украшены подобным образом, у Стаса был как и у него шлем был рыжим, Межислав и Петр теперь красовались блондинами.

Андрей подергал одну из кос в бороде, проверяя насколько прочно она держится. Волосы, казалось вырастали прямо из брони.

– Мог ли я когда-нибудь подумать, что мне придется носить косы – кисло пробормотал Андрей по-русски. – Ладно еще рыжая борода, но косички…

– Ничего, тебе идет, – приободрил его Петр. И повертев свой колпак добавил, – по крайней мере теперь понятно, почему им всем обрили настоящие бороды. Их просто некуда деть в облегающем костюме, когда герметизируется шлем. Висеть не оставишь, вокруг шеи мотать – удушишься. Вот и заставили местных норманнов изменить отношение к стрижке. А чтоб не так обидно, шлемы украсили. Чем бы детки не тешились, лишь бы хорошо сторожили…

Межислав посмотрел на Стейнара. Тот случайно перехватил взгляд, и доброжелательно осклабился улыбкой не затронувшей глаз. Межислав улыбнулся в ответ, увел взгляд, а потом незаметно искоса взглянул на Стейнара. Улыбка сползла с лица Стейнара, какими-то мелкими рывками, сперва превратившись в гримасу, а потом вовсе исчезнув. Стейнар нервничал.

– Давайте еще раз повторим план, – оперся руками на колени Стейнар. – Мы садимся на площадке, выходим. Я веду, вы идете за мной. Если кто-то что-то вас спросит –

я говорю, вы молчите. Пройдем через взлетное поле, через главные ворота, и до лифтового узла. Там расходимся. Я с Петром иду на главный пост. Межислав к основной силовой установке. Гудалуг к резервной. Стас и Андрей к жилью Одина.

– А если нас по пути кто-то что-то спросит по-вашему? – Спросил Андрей.

– Да не должен вас никто ни о чем спросить. – Отмахнул Стейнар. – Неприятно мне так говорить, но эйнхеры разленились, как сытые псы. Они забыли как должны вести себя воины на страже. Никто уже не помнит, чтобы здесь было хоть одно нападение. Сейчас эйнхеры это сброд в доспехах. Никому ни до чего нет никакого дела. Если кто вас и остановит, так только чтобы потрепаться. Постарайтесь избегать встреч. Аесли что – отбрехаться на общем языке. Эйнхеры его тоже уважают, – как-никак язык высокого. Если не получится… – действуйте по обстоятельствам. Значит дальше. Когда выйдем на места, мы с Петром с помощью заклинаний, что дал нам Одд усыпим дух-хранитель дворца. Одд будет постоянно на связи, – только он знает, как обращаться техникой владык, и направит вас… Ты Гудалуг отключишь резервную силовую установку. Затем ты Межислав отключишь основную. В этот момент начнется паника. А у Одина окажутся отключены все хитроумные устройства для обороны покоев и побега. И пока Эйнхеры будут метаться и пытаться сообразить что случилось, – вы Стас и Андрей, уложите стражу перед покоями Одина, войдете внутрь и спалите лживого божка! Всем все понятно?

– Понятно, понятно – буркнул Андрей. – Сколько раз уже говорено-переговорено.

– Не сомневайся, Стейнар, – Кивнул Межислав. – Будь в надеже.

Гудлауг что-то пробормотал Стейнару на своем языке – он весьма вольготно вертелся в кресле, поскольку шлюп шел на автопилоте. Тот послушав кивнули в ответ дал какую-то команду.

– Подлетаем, – Сообщил Стейнар четверке. – Я попросил Гудлауга сделать обшивку прозрачной. Вам стоит на это посмотреть.

Корпус шлюпа истаял, оставив после себя только смутный контур, и в отсек ворвался солнечный свет. Друзья завертели головами.

– Там, внизу, – показал рукой Стейнар.

Туда, куда показал Стейнар устремились взгляды. Там внизу, простиралось море, блестевшее отраженным солнцем и рябью так, что на него было больно смотреть. Посреди моря под смазанной дымкой облаков виднелся скалистый остров. Почти круглый, он был увенчан зданием, – вместе они отбрасывали на море черную острую тень. Чем ближе они подлетали, тем больше становилось видно подробностей, тем больше выявлялся размер острова и сооружения. Здание блестело на солнце металлом, – белым, голубым и золотым. Из вершины острова вырастало основание в виде высокой пирамиды, со срезанной верхушкой, из которой ввысь возносился высокий гордый башенный шпиль. В месте где пирамида соединялась с башней, срезанный верх пирамиды создавал посадочное поле, усеянное множеством шлюпов и кораблей. И именно это поле со стоящими на неё мушками-кораблями позволяло оценить циклопические размеры сооружения.

– Экий зиккурат… – Прошептал Петр.

– Дом Ктулху, – буркнул Стас.

– А? – Спросил Андрей – чуть повернув голову к Стасу, но не отрывая взгляда от башни.

– Да, не важно, – отмахнулся Стас. – Это из одного писателя. Как-нибудь расскажу. Но тебе как оптимисту-жизнелюбу точно не понравится.

– Ясно, – покривился Стас – буржуазная декаденщина.

– Еще какая…

Остальные молча глазели на циклопическою махину.

Гудлауг снизил корабль, сделал вокруг здания широкий полукруг, и пошел на посадку. Здание все росло в размерах, по мере приближения затмевая собой весь остальной мир. Они опускались вниз на поле, но из-за отсутствия ориентиров на морском горизонте, казалось будто это не они снижаются, а наоборот, огромная башня в центре поля все растет и растет ввысь, норовя проткнуть беззащитное небо. Корабль мягко коснулся площадки, – пол почти незаметно спружинил под ногами.