Свойство памяти
Шрифт:
План, еще каких-то пять минут назад вызывавший радостное оживление, померк и теперь представлялся рядом необходимых и даже каких-то ненужных действий. Произошедшее вызывало горечь и ужас.
Зачем этот парень бросился под поезд?
И бросился ли он сам, или его туда толкнули?
Мир стремительно сходит с ума…
«Парень» – не больной старик и не выживший из ума пьяный бомж.
У него была впереди целая жизнь.
***
Минут через пятнадцать выяснилось, что семнадцатилетний пацан под поезд не бросался. На одной из подмосковных станций, где состав не останавливался, но замедлил
Плюнув на правила, Самоварова вытащила из сумочки портсигар. В тамбуре уже курили Артем и Серега. Богатырь крепко затягивался, желваки его ходили ходуном:
– Бред… Прав наш Леонидыч… потерянные, безмозглые дети… зацеперы, млять.
Он даже не взглянул на присоединившуюся к ним Варвару Сергеевну.
– И ради и этих идиотов мы едем на фронт… – цедил он сквозь зубы. – Вот только кому это на хрен надо? Им «курилочка» в зубах нужна, жирный бургер и «за права муравьев» бороться! Что же у них в башке-то? Селфи-шмелфи… Их бы всех собрать в один поезд и хотя бы на пару часов в Донецк. Просто чтобы по городу, черти безмозглые, погуляли.
– Тём, не надо так, – поприветствовав Варвару Сергеевну скупым кивком, отвечал Серега. – Их воспитывать надо было по-другому…
– Кому? – повысил голос Артем. – Школе? Семье? Тебя что ли офигенно много воспитывали? Вот ты же нормальный, невзирая на хаос вокруг, вырос! Богатырь сглотнул и резко замолчал, будто был больше не в силах выразить словами все то, что клокотало внутри.
– Мы в другое время росли. Во дворе закалялись, а не в компе висли. В футбик играли, Цоя слушали, «Брата» на цитаты разбирали, сигарету одну на всю компанию тянули. У нас с детства «один за всех и все за одного». Че ты хочешь-то от них? Лайк-дислайк – вот их реальность, и, увы, не только их. Это вообще реальность.
– Извините, что встреваю, – вмешалась Самоварова. – Я побывала и пионеркой, и комсомолкой. У нас была идеология, пусть ее потом нещадно критиковали, но она была. И страна была могучая. И долг перед страной. Эти дети – жертвы регресса, принимаемого за прогресс. Хотелось бы им помочь, вот только заниматься этим нужно в масштабах государства. С тем же интернетом необходимо работать: создавать площадки для здорового развития личности, пусть в той же игровой форме, закладывать туда наш истинный культурный код.
– И что же это за код? – кисло усмехнулся Артем.
– Включенность в память предков. Пусть будут игры, раз это уже неизбежно, только такие, как «Ледовое побоище», «Куликовская битва», «Война с Наполеоном», «Великая Отечественная». И чтобы попасть в игру, школьник или студент проходил бы тестирование: даты, места, имена основных героев, название битв.
– А что? Было бы неплохо, – желая разрядить обстановку, подхватил Серега. – Прочел недавно в телеге, что не только школьники, но и люди постарше отлично знают историю всех династий из «Игры престолов», а Первую и Вторую мировые войны, случается, принимают за одну большую войну с Германией.
– А еще считают, что кровавый Сталин сверг царя, – печально кивнула Варвара Сергеевна.
За невеселым, но живым разговором, к которому вернулись еще через полчаса в том же тамбуре, они не заметили, как поезд тронулся.
Простившись
Лаврентий, готовый к выходу, сидел у двери.
– Ничего, друг, – обращаясь к нему, уговаривала она себя, – несмотря на трагичное начало дня, мы с тобой постараемся не падать духом. Завтра поеду в архив, придется тебе посидеть денек в номере. Сегодня нагуляемся как следует, напьемся, но только чуток, шампанского, а вечером, – лукавила хозяйка, – я ненадолго уйду.
Лаврентию хотелось одного – побыстрее выбраться на волю.
***
Красота и чистота улиц столицы смогли если не вернуть благостное расположение духа, то уж точно переключить на себя внимание.
Удивительно, как изменилась Москва за прошедшие три десятка лет!
Пышная и нарядная, с невероятно красивыми, уходящими в небо верхушками новых и отреставрированных, получивших вторую жизнь зданий, золотившаяся маковками церквей, разряженная первоклассными ресторанами и магазинами, наполненная не торопливой серой массой, но разными, молодыми и без возраста, ярко одетыми людьми, удивительно улыбчивыми чернявыми дворниками, киношно красивыми женщинами и спортивного вида мужчинами, расчерченная на проспекты и улицы, заполненные машинами всех существующих на мировом рынке марок, столица с первых минут вызывала ощущение праздника.
Поглаживая жесткую шерстку Лаврентия, Самоварова уставилась в окошко такси. Она наслаждалась минутами, особенно когда машина, идущая в крайнем правом ряду, останавливалась на светофоре, и Варвара Сергеевна, довольная, как ребенок, получала возможность разглядывать великий русский город и населяющий его ныне народ.
Однако когда они проезжали Арбатский мост, ее вдруг что-то нестерпимо кольнуло в самую душу.
В предыдущий раз она приехала в столицу в конце сентября девяносто третьего.В другой город иной страны. Самоварова, тогда еще старший лейтенант, оказалась в Москве в служебной командировке. В отделе уже не один месяц расследовали серию тяжких преступлений, и одна из ниточек вела в Москву. Задание казалось нехитрым – в тогдашнее отсутствие интернета ей нужно было оперативно посетить архив МВД и, получив там необходимые документы на имевших судимость подозреваемых, изучить их дела.
Дело о тройном убийстве в центре Санкт-Петербурга продвигалось с трудом, доказательная база провисала, а руководство особого, «интеллектуального» как его называли в городе отделения, где Никитин тогда еще был замом, страшно не любило висяков.
Сергей, несмотря на двоевластие в стране и, как следствие этого, неспокойную обстановку в столице, распорядился, чтобы она задержалась в городе на несколько дней. Он не верил в возможность гражданской войны и искренне считал, что в столице не допустят серьезных беспорядков.
Один бывший опер, с которым Никитин успел побеседовать по телефону, готов был встретиться с коллегой из Ленинграда – так по привычке все еще называли переименованный в 1991 году город – и сообщить подробности о потенциальных преступниках, гастролерах-рецидивистах, дела которых он когда-то вел.
Поселилась Варя в доме, находившемся в переулке напротив Белого дома. Произошло это по чистой случайности. Как-то вечером за пару дней до командировки к ним в отделение заехал хороший знакомец Никитина, овдовевший полковник, служивший в тот момент в Приднестровье.