Священная тайна Церкви
Шрифт:
Если же в поэтических настроениях мы иногда как бы обращаемся молитвенно к кресту Господню или ко гробу Его, то делаем сие, не олицетворяя сих предметов, а вознося свой ум к Освятившему их прикосновением пречистого тела Своего. Иначе понимать такие обращения значило бы мыслить по латинскому мудрованию. У латин как бы отделяют»сердце Иисусово»,«Тело Иисусово»и устрояют им особые праздники. Там Лойола сочинил особую молитву с такими делениями:«Душа Иисуса, освяти меня, Тело Иисуса, спаси меня, Кровь Иисуса, упои меня, Вода от ребр Иисуса, очисти меня<…>«Еще можно мыслить, хотя и без особого в данном случае смысла, отдельно: тело, душу, кровь, воду, как реальные предметы, но мыслить таковым»имя»невозможно, если не соединять с таковым мудрованием некоего мистического, даже магического значения, что будет уже делом грешным, ибо тогда имя Божие будет употребляться как магическое — боюсь сказать — волшебное слово<…> [1475]
1475
Там
Наконец, в докладе архиепископа Никона обсуждается учение Булатовича о действии имени Божия в таинствах. Имяславское понимание совершения таинства благодаря произнесению имени Божия архиепископ Никон приравнивает к латинскому учению об opus operatum: преложение Святых Даров, согласно этому учению, совершается благодаря произнесению тайносовершительной формулы [1476] . В Церкви же Православной, считает архиепископ, таинства совершаются по вере Церкви:
1476
Там же. С. 862.
Защитники нового учения в совершении таинств все приписывают имени Божию: нельзя, говорят они, быть уверенным, совершилось ли таинство, если все приписывать вере совершителя или восприемлющего таинство. Так; но они забывают веру самой Церкви, как живого организма любви, как Единого Тела Христова. Я верую в силу Божией благодати в таинствах потому, что так верует вся Церковь<…>Вот почему всякое священнодействие, совершаемое служителем Церкви, законно рукоположенным, для меня действенно и вера моя в его силу непогрешительна. Церковь жива и не может умереть. Если я живу в ней, — я живу ее жизнию. Ее вера — моя вера<…>И я верую во все то, во что верует моя Мать — Церковь, что она выразила в своих вероопределениях и символах, что приняла и хранит в предании священном, засвидетельствованном у святых отцов. А какой-либо»догмат», Церковью ясно не выраженный, всею полнотою (плиромою, исполнением) Церкви не воспринятый, не формулированный, я боюсь принимать, пока Церковь сама не выяснит своего к нему отношения<…>Вспомните чудную молитву святого Златоуста пред причащением святых Тайн:«Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога Живаго<…>Еще верую, яко сие есть самое пречистое Тело Твое и сия есть самая честная Кровь Твоя»<…>Не говорит великий святитель:«Еще верую, яко сие — предлежащее мне — есть Сам Бог Всесовершенный, Богочеловек», а говорит:«сие есть Тело Твое, Кровь Твоя»и только<…>Но ведь Сам Господь сказал:«Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает и Аз в нем<…>Ядый Мя той жив будет во веки»<…>Значит, в Теле и Крови Спасителя, в сем животворящем — по виду хлебе и вине — Сам Он — Бог всесовершенный? Вывод несомненный, и по логике защитников нового»догмата»следовало бы сказать прямо, что Святые Тайны — Сам Бог. И мы действительно воздаем им боголеп–ное поклонение. Однако же, Церковь, веруя так, нигде прямо сей веры не выражает в словесной формуле, как бы всякое слово человеческое почитая недостаточно благоговейным для выражения величайшей тайны любви Божией к нам, грешным, и щадя немощь нашего разумения [1477]
1477
Там же. С. 861- 862.
Таким образом, архиепископ Никон признает, что Святые Тайны — Сам Бог: именно так, по его мнению, верует Церковь, а потому и воздает Святым Тайнам»боголепное», т. е. подобающее Богу, поклонение. В этом пункте учение Никона практически идентично учению имяславцев. Никон подчеркивает, что Церковь не формулирует словесно веру в божественность Святых Даров, признавая человеческие слова неадекватными для выражения тайн Божиих, однако саму божественность Святых Даров не отрицает. Если сказанное соотнести с верой в божественность имени Божия, то можно было бы утверждать, что Церковь исповедует имя Божие Богом, однако воздерживается от словесного формулирования этого учения. Таким образом, спор сводился бы к словесной формуле, а не к самому учению.
В докладе архиепископа Никона, как видим, немало противоречий. С одной стороны, говоря об имени Божием, он отрицает его»реальность», с другой, говорит о его»достопоклоняемости». С одной стороны, он трактует молитву как действие человеческого ума, не выходящего за собственные пределы, с другой — допускает возможность действия Божия в молитве. С одной стороны, он категорически отрицает формулу»имя Божие есть Сам Бог», с другой, верит в то, что Святые Тайны суть Сам Бог (хотя и оговаривается, что Церковь не формулирует эту веру словесно). Все эти противоречия объясняются, на наш взгляд, очень просто: никакого последовательного учения об имени Божием у архиепископа Никона не было; его доклад — лишь попытка собрать воедино разрозненные мысли (не всегда до конца продуманные) по поводу отдельных аспектов учения имяславцев. Именно поэтому иногда он оказывается весьма близок к имяславию, иногда крайне далек от него; именно поэтому аргументы, заимствованные из церковной традиции, перемежаются у него с доводами»здравого разума», а ссылки на святоотеческое учение соседствуют со ссылками на законы логики. Учение Никона эклектично и несистематично.
Тем не менее доклад
1478
Там же. С. 869.
Доклад архиепископа Никона характеризуется стремлением упростить ситуацию, увидеть в имяславском учении лишь досадное недоразумение, происходящее от недостатка логики, учености, богословской грамотности. Такой подход приводит Никона к карикатурной трактовке учения имяславцев, содержащейся в заключительной части его доклада. По мнению Никона, имяславцы:
1) Под словом»Бог»разумеют не Личность, а нечто, в духовном, конечно, а не материальном смысле, пантеистическое, ибо, по их учению, всякое свойство Божие, всякое действие Божие, Слово Божие, заповедь Божия, все откровение Божие, всякое проявление благодатных дарований, мирное и чистое чувство в душе, Богом оправданной, все плоды Духа, самая молитва и имя Иисус — все сие есть»Бог», даже»исповедание имени Иисусова в Иисусовой молитве есть Сам Господь Иисус Христос». Вот их понятие о Боге. Но при таком понятии о Боге, где же личность, как существеннейший признак такого понятия?<…>
2) Посему всем именам, словесам и действиям Божиим они придают особый мистический смысл, в силу коего они все сие и почитают Богом.
3) Во всем этом усматривают некий сокровенный смысл, может быть, и им непостижимый, но в который они слепо веруют, и сию веру пытаются оправдать учением, что им открываются тайны, непостижимые ученым богословам, которые-де неопытны в духовной жизни и не в состоянии судить о ее сокровенных явлениях, как слепой не может судить о цветах<…> [1479]
1479
Там же. С. 868–869.
Первый из приведенных выводов, как кажется, никоим образом не вытекает из содержания доклада архиепископа Никона. В докладе он говорил о том, что имяславцы считают имя Божие личностью, отдельной от Бога, и что данное мнение ведет их к двубожию (следовательно, Бога они тоже признают личностью), здесь же утверждает, что имяславцы считают Богом»нечто пантеистическое». Это доказывает, что у Никона не только не было своей последовательной позиции по вопросу о почитании имени Божия, но не было и ясного понимания имяславского учения. Впрочем, как мы видели на примере учения Булатовича об имени Божием, и сами имяславцы далеко не всегда умели внятно объяснить свою позицию. Таким образом, немало путаницы было с обеих сторон.
С. В. Троицкий
Третьим докладчиком по делу имяславцев был С. В. Троицкий, в то время преподаватель Санкт–Петербургского Александро–Невского духовного училища. Вот основные вехи его биографии.
Сергей Викторович Троицкий родился 14 марта 1878 года в Томске. В 1891 году окончил духовное училище, в 1897–м — Тверскую духовную семинарию. В 1900 году окончил Санкт–Петербургский археологический институт, а в 1901 -м — Санкт–Петербургскую духовную академию. В 1901–1915 годах преподавал в Санкт–Петербургском Александро–Невском духовном училище. 27 мая 1913 года получил ученую степень магистра богословия Киевской духовной академии за диссертацию о второбрачии клириков. С 1915 года — чиновник особых поручений при обер–прокуроре Святейшего Синода. В 1917–1918 годах — участник Всероссийского Поместного Собора. В 1919–1920 годах — приват–доцент Новороссийского университета по кафедре церковной истории. В январе 1920 года эмигрировал в Югославию, где стал профессором юридического факультета Белградского университета. В 1929–1931 годах — профессор Свято–Сергиевского православного богословского института в Париже. В 1947–1948 годах — профессор канонического права в Московской духовной академии и член Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата. В 1949 году вновь уехал в Югославию, где состоял членом Академии наук. Умер 27 ноября 1972 года, на 95–м году жизни, в Белграде [1480] .
1480
См.: Ириней (Середний), архимандрит. Жизнь и труды профессора С. В. Троицкого. — Богословские труды № 12. М., 1974. С. 217–219.