Святая - святым
Шрифт:
– Нет, конечно, это очень хороший, способный мальчик… Я бы сказал даже, талантливый, но талант - это ведь как обоюдоострый меч. На мой взгляд, у вашего сына такие большие задатки, что он может стать либо великим человеком – поэтом, писателем, ученым, либо, простите меня, великим… преступником.
– Да, да, – задумчиво отвечал отец. – Я сам в последнее время стал замечать что-то неладное. Сам обеспокоен.
– Ничего, после Крещения все будет хорошо. Все просто обязано быть только хорошо!
Наконец купель
– А теперь, перед началом крещения, ты должен исповедовать Богу свои грехи и очистить совесть.
– Но ведь Бог и так очистит меня!
– Конечно. Но тебе самому надо понять, в чем ты был не прав, чтобы потом знать, в чем исправляться.
– И что же я должен делать?
– Вспомнить всё то, что в твоей жизни было не так, и попросить за это прощения у Бога.
– Всё-всё?!
Стас подумал и сказал:
– Я врал.
– Ты хочешь сказать, лгал?
– Да, а ещё дрался, не слушал родителей. Но ведь это же все мелочи. Я ведь не убивал, не крал!
– Да, не крал, – согласился отец Тихон и, внимательно посмотрев на него, тихо спросил: – а… Макс?
– Что Макс? – запнулся Стас. Глядя прямо в глаза отца Тихона, он вдруг неожиданно понял, что тот знает о нём всё. – Да, - опустив голову, сказал он. – Я чуть было не убил его на дискотеке. Но я не хотел! И потом – он же меня просто вынудил! А вы что же, за это теперь не крестите меня?
– Успокойся! – положил руку ему на плечо отец Тихон. – Конечно, крещу. Но прежде тебе нужно сказать ему всю правду.
– Кому - Максу?!
– Стас покосился на Макса, который в это время работал в углу, перебирая кирпичи.
– Да, и попросить у него прощения.
– Но он же меня этими сами кирпичами убьет и тут же закопает!
– Ничего он с тобой не сделает. Иди!
Стас неверными шагами направился к Максу. Дойдя до него, он остановился, покашлял и чужим голосом сказал:
– Макс, ты, конечно, можешь убить меня, но это я ударил тебя в клубе.
Стас сжался, ожидая, что Макс бросится на него.
Но тот, оглянувшись, внимательно осмотрел его знакомым взглядом, но вдруг подумал и грубовато сказал:
– Ладно, живи. Это даже хорошо, что ты мне сказал, а то я ведь думал совсем на другого.
– Ты это… как там его… извини!
– Да пошел ты! То есть, иди. Твоё счастье, что я раньше этого не узнал. И вообще, это даже хорошо, что ты ударил меня тогда… Спасибо тебе!
Отец Тихон зажег три свечи на купели, взял церковную книгу и начал читать молитвы. Само Крещение, вопреки ожиданию Стаса, оказалось неожиданно долгим. Отец Тихон помазал его елеем, поставил в купель и трижды облил водой. Затем надел ему на шею крестик, дал в руку зажженную свечу и три раза обвел вокруг купели…
После окончания Крещения отец Тихон, под завистливым взглядом Вани, ввел его в алтарь, где Стас также не увидел ничего необыкновенного.
А отец Тихон, выведя его обратно, как ни в чем не бывало, радостно сказал:
– Ну вот, храм еще не готов, а крещение в нём уже началось.
Стас был вконец разочарован.
– Ну, что там? – показывая на алтарь, бросился к нему Ваня. – И вообще - что ты чувствовал?
– Таинство от какого слова? – вопросом на вопрос ответил ему Стас, и сам же сказал: – От слова тайна. И значит, что с ней нужно делать? Хранить!
А что он еще мог сказать?
Он многозначительно прижал к губам палец и потрогал непривычно висящий у него на груди крест.
5
Крисп недоуменно посмотрел на отца, и тот тихо сказал…
Марцелл с Криспом стояли у борта «Тени молнии», основательно потрепанной штормом, сгубившим не один десяток парусников, но все же по-прежнему быстрой и легкой.
Александрия стремительно приближалась.
– Это Фаросский маяк, – показывая рукой вдаль, объяснял сыну Марцелл. – Там Александр Македонский сидел со своими полководцами, рисуя чертеж будущей Александрии, там Юлий Цезарь вместе с Клеопатрой выдерживал долгую осаду восставших египтян…
– А где пирамиды? – с трудом спросил Крисп, с трудом удерживая слезы, которые так и готовы были политься из глаз от мысли о предстоящей разлуке со Златой.
– О-о, это далеко! Отсюда не увидать! – охотно отвечал Марцелл, но чувствовалось, что он хочет сказать совсем другое, и казалось, слезы также душат его.
Пассажиры тоже внимательно рассматривали седьмое чудо света – Фаросский маяк и уже видневшиеся кварталы Александрии. Среди них не было только одного. Того самого, который боялся креститься из-за предстоящих мучений. Во время шторма его смыло волной, причем так, что поначалу никто даже не заметил этого. Потом, узнав, люди было огорчились, но когда отец Нектарий сказал, что его очищенная душа сразу направилась к Богу, обрадовались и не переставали теперь говорить об этом.
– Странное дело!
– вслух удивлялся Марцелл. – Корабль, который везет эдикт о начале гонений на христиан, полностью стал христианским!
– Кроме Гилара! – уточнил Крисп, показывая глазами на капитана.
– Да, - помрачнел Марцелл и, приглядевшись к Гилару, вздохнул. – Но ведь, в конце концов, и на него попадали святые брызги.
– Однако он-то не дал согласия креститься, значит, это для него была всё равно, что простая вода!
– резонно возразил Крисп.