Святая - святым
Шрифт:
– Хвала богам! Слава Богу! Прости, сынок, еще не успел привыкнуть… – виновато поправился Марцелл. – Но для нас ведь она была не простая!
– Конечно, отец!
Пристань стремительно приближалась.
– Убрать паруса! – слышался знакомый, но почему-то по-особенному радостный сегодня голос.
– Сушить вёсла!
– Приготовиться спустить якорь!
И, наконец, раздалась команда, которую больше всего ждал и боялся Крисп:
– Отдать якорь!
Несколько матросов взяли тяжелый якорь и бросили его в воду.
– Подать трап!
Крисп испуганно взглянул на девушку,
– Вся наша жизнь состоит из встреч и потерь, сынок. Ты уже взрослый, тебе пора привыкать к этому. Но сегодня будь особенно мужественен: тебе предстоит не только эта потеря.
Крисп недоуменно посмотрел на отца, и тот тихо сказал:
– Сегодня ты расстаешься не только с ними, но… и со мной.
– С тобой?!
– Да, сынок! После того, что случилось в шторм, Гилар не преминёт воспользоваться столь удобным случаем, чтобы отомстить мне. И наверняка уже через десять минут о том, что я принял крещение и не воспрепятствовал тому, чтобы это сделали другие, будет извещен начальник порта. Это еще полбеды – он тоже мой давний приятель. Самое страшное, что Гилар наверняка доложит об этом и фрументарию.
– Кому?
– Есть такой чин в тайной полиции. Ты думаешь, Гилар рад тому, что спас судно от шторма, а заодно и свою жизнь? Как бы не так! Я давно знаю его: жажда мести в нём – сильней даже жажды жизни! Он не отстанет, не отомстив мне теперь до конца. До самого страшного конца!
– Но, отец!..
– Слушай и не перебивай. Я принял решение отправить тебя с отцом Нектарием к твоей тете – маминой сестре. К той самой, у которой она гостила здесь, в Александрии.
– А ты?
– А я немедленно отправлюсь к императору и постараюсь открыть ему глаза на христианскую… на нашу, - снова поправился Марцелл, - веру!
– Да он даже не станет слушать тебя!
– Не возражай! Это мой долг. Вот тебе письмо к тете. А это расписка.
– Какая еще расписка?
Крисп взял лист папируса и быстро, благо расписка была написана знакомым отцовским почерком, стал читать:
«Выборным по жертвоприношениям города Рима от сына императорского курьера Марцелла Фортуната, Криспа Фортуната из города Рима, 12-ти лет, дом у подножия Квиринальского холма, справа. Я всю свою жизнь приносил жертвы богам и теперь в вашем присутствии принёс жертву согласно предписания и вкусил от жертвенного мяса, и прошу вас засвидетельствовать это. Будьте счастливы. Подписал Крисп Форнутат.» Далее другими почерками было дописано: «Я, Аврелий Виктор, видел, как ты, вместе с отцом… Я, Антоний Секунд, подтверждаю… Я, Корнелий Север, свидетельствую…» И снова – рукой отца: «В первый год императора цезаря Гая Мессия Квинта Траяна Деция Благочестивого Счастливого Августа…»*
– Отец, нет! Я не могу взять это! – наконец, осилив расписку, испуганно воскликнул он.
– Я так и знал, что ты откажешь! Но не мог поступить иначе. Я еще не успел укрепиться в вере, как ты, и поэтому прошу: возьми ее, на всякий случай – хотя бы для моего спокойствия… И всё. Да хранят тебя… да хранит тебя Бог - иди!
На мостовую гавани уже спустились
«Тень молнии» вскоре затерялась за другими большими судами. Отец Нектарий молчал, словно понимая состояние юноши. А тот, оглянувшись в последний, раз вдруг увидел знакомое лицо идущего за ними Скавра, который, заметив это, поспешил тут же затеряться в шумной и пестрой портовой толпе….
Глава десятая
1
– Папка! Успел! – бросился к нему в объятья Ник.
Прошло три недели.
За это время в Покровке не произошло ничего примечательного, разве что только день рождения Стаса. Но это событие осталось замеченным лишь им самим да ближайшими к нему людьми.
Мама испекла огромный пирог с цифрой двенадцать посередине, папа достал где-то свечи. Стас дунул на них, загасив все с первого же раза. Гости дружно захлопали и поднесли подарки.
*Заимствовано из подлинных источников.
Мама с папой дисковый плеер.
Ник - и откуда он только узнал об этом? – целую коллекцию дисков.
Отец Тихон – старинную авторучку с золотым пером.
Зашедший будто бы «на огонёк» дед Капитон - очень красивую резную полочку.
– Для будущих твоих книг, - вручая её, сказал он Стасу.
Ваня с Леной со словами: «Это для того, чтобы ты знал, где твои друзья», вручили ему компас.
Макс, который теперь ни на шаг не отставал от отца Тихона, протянул Стасу толстую книгу с яркой обложкой:
– Это от меня с Нинкой, то есть от Нинки и меня, – сказал он, протягивая книгу, на которой было написано «Айвенго. Рыцарский роман».
Макс сильно изменился за это время, и теперь это был хотя и по-прежнему резкий, грубый, бесстрашный парень, но с ним уже можно было хоть как-то договориться. Это было похоже на чудо, которое отец Стаса объяснил так:
– У Макса не было иммунитета против добра, а отец Тихон – сплошная любовь. Вот он и сумел растопить этот лёд!
Стас, как ни странно, при упоминании о Нине даже не покраснел. После того, как он отослал ей стихи, он все реже и реже вспоминал о ней, а когда узнал, что она с Ником осталась «просто друзьями», совсем успокоился. День рождения, как всегда, промелькнул до обидного быстро, и жизнь в Покровке, как обычно, пошла своим чередом.
После крещения Стас сильно возгордился. Он заставил маму найти выброшенную им в первый день пребывания в Покровке икону, повесил её в углу, не снимая при этом со стены портретов, и стал всех поучать, призывал молиться, поститься, хотя сам постоянно забывал об этом. Нелюбимую гречневую кашу он называл теперь не иначе, как «грешная каша», и на этом основании отказывался её есть. А однажды, идя поздним вечером мимо храма, вдруг услышал за закрытыми дверями тихое пение и увидел огоньки свечей и вовсе решил, что достиг высшей степени святости.