Святая - святым
Шрифт:
– Допустим! – снова согласился отец Тихон.
– А кто же все-таки тогда для вас авторитет?
– Ну, Сухомлинский, Макаренко, Горький!..
– А Ушинский?
– Спрашиваете! Конечно!!!
– А он, между прочим, однажды сказал: «Школа учит человека сравнительно недолго, церковь поддерживает и настраивает его от колыбели до могилы»!
– Откуда вы это взяли? – насторожился Юрий Цезаревич.
– В одном его издании. Дореволюционном, разумеется!
–
– Вашей? – удивленно переспросил отец Тихон.
– Да! И всегда боролся против нее! – горячо заявил директор школы.
– Всегда? – уточнил отец Тихон и испытующе посмотрел ему прямо в глаза.
Юрий Цезаревич словно споткнулся о его взгляд, но ответил уверенно:
– Конечно! И буду бороться!
– Продолжая работать в школе?
– Ну да!..
– И зря!
– Это еще почему?
– Потому что тот же Ушинский говорил: «Кто не имеет религии и не чувствует в ней потребности, не может воспитывать детей!»
– Но, позвольте…
Директор школы обвел глазами сидящих, ища в них поддержки и вдруг заметив среди них несколько своих учеников, нахмурился.
– А вы что тут сидите? – набросился он на них. – На улице такая погода! Идите лучше на пруд загорать!..
Ваня с Леной тут же поднялись и направились к двери. Стас на правах ученика не местной школы мог еще оставаться здесь! Но, во-первых, такой разговор был не интересен ему, во-вторых, из чувства солидарности он должен был тоже уйти с друзьями. И, наконец, в-третьих… Нина тоже встала и ушла. А что ему было делать здесь без нее?..
Стас снова покосился на играюшую в волейбол молодежь. Что и говорить, Юрий Цезаревич не для красного словца сказал про спорт в своей школе… Играла она просто прекрасно!
… На пляже они сразу разделись. Заметив нательные крестики у Вани с Леной, Стас усмехнулся:
– Вы что, и правда, верите в Бога?
Ваня замялся и стал бормотать что-то про бабу Полю… А Лена та прямо ответила, заслоняя брата собой:
– Мы - да! А ты?
– Я?.. – Стас даже опешил от ее прямоты и пожал плечами: - А я даже не знаю, крещен ли я… Впрочем, какая разница? Пошли купаться!
Накупавшись вволю, они поиграли. Снова покупались. Опять поиграли…
А потом началась эта жара…
Стас повернулся с живота на спину, начиная ощущать себя рыбой, которую медленно, со всех сторон поджаривают на сковородке…
Недавние разговоры о вере и этот невыносимый зной навеяли вдруг совершенно неожиданные для него мысли:
«Отец Тихон говорит, что Бог есть… И отец Нектарий говорил… По их словам, Бог может все… сейчас стоит жара… и если
«Послушайте, Бог!
– слегка робея, впервые в жизни взмолился он.
– Если вы действительно есть, сделайте, пожалуйста, так, чтобы стало прохладно!»
Прошла минута, другая.
И тут… произошло то, отчего Стас так и замер, не в силах пошевелиться.
На его глаза, взявшись невесть откуда – когда он закрывал их, на горизонте не было даже намека на облачко – наползла спасительная тень!
«Вот это да!
– ахнул про себя Стас. – Сказать Ваньке с Ленкой, так ведь и не поверят!»
Он распахнул глаза и… лучше бы не открывал их - в испуге подался спиной назад, вжимаясь в траву.
Над ним, грозно заложив руки в карманы джинсов, стоял – хмурый и явно чем-то озабоченный Макс…
2
- Как!
– побледнел отец Тихон, опуская глаза. – Вы и… мальчонку того помните?
– Дядь Капитон, дай баночку краски!..
– Зачем? Нехорошие слова на заборах писать?
– Не, я и слов-то таких не знаю!
– А зачем тогда тебе краска?
– Для дела!
– Так я тебе и поверил, ну да ладно, бери!..
– Ах, хороша красочка! Красная, густая – такой ни мороз, ни дожди нипочем... Юрка-а! Пошли свои имена на церкви писать!
– Не-е… Отец узнает – прибьет! Да и нехорошо это…
– Так все ж пишут!
– И зря! Грех это – храм портить!
– Грех… храм… Ты что… в Бога, что ль, веришь?!
– А я и сам не знаю! Мамка жива была, наверное, верил. А теперь… в школе кричат: Бога нет! Отец говорит, Он есть, но почему-то боится даже шепотом говорить об этом. Иконы прячет, если кто придет. А сам про святых, которые за веру в Христа пострадали, рассказывает...
– Эх, ты! Пять человек в космосе побывали, и ни один там Бога не видел! Ну ладно, тогда я один пошел!..
– Васька-а!..
Отец Тихон качнул головой, отгоняя голоса из прошлого и снова видя вокруг себя старую комнату бабы Поли, а в ней - раскрасневшихся, захмелевших людей, обратился к ждущему от него ответа директору школы:
– Слушай, Юр… Послушайте, Юрий Цезаревич! Ну, как можно преподавать ту же историю, когда ее нельзя понять в отрыве от веры, которой всегда жил наш народ?
– Мы же ведь сейчас живем без неё! И ничего! Верно, мужики? А, бабоньки?
– обвел глазами вокруг себя, ища поддержки, директор.