Святочный сон

Тартынская Ольга

– Ожидаю повышения, - скромно улыбнулся молодой Мещерский.

То, как держались друг за друга супруги, как ладно отвечали, как тепло переглядывались, вызвало в душе Сони некоторую зависть. Положительно, эти люди были счастливы, несмотря на немалую разницу в возрасте. "А князь меня моложе всего на пять лет!" - с тоской подумала бедная дева.

– Люблю их, - сказала Марья Власьевна, когда Мещерские отошли., - все их семейство. Это ведь второй муж у Лизаветы. Она была генеральшей, овдовела, растила шестерых детей, о замужестве и не помышляла. И вот тебе на: мальчишка влюбился да не отстал, покуда

не добился своего. Теперь любо-дорого смотреть. Еще мальчонку родили.

Соня вздохнула.

– Ты на ус-то мотай!
– толкнула ее в бок Аргамакова.
– Лизавете-то не в пример тебе уж тридцать восемь годков было, не менее. Так что рано нос вешать, выдам я тебя замуж!

Грянул вальс. Середина зала заполнилась танцующими парами. Хозяева открыли бал. Танцевали и новые знакомые Сони, Лизавета и ее молодой муж. Марья Власьевна собрала кружок из дам почтенного возраста, сидевших на стульях у стен. Соня вовсе затосковала. Танцевать она боялась, но еще больше боялась не станцевать ни разу. Однако кавалеры покуда приглядывались к новенькой. Вот уже несколько лиц обратились к ней, любопытствуя. Шептались, спрашивали о ней, но подойти не решались. Соня заметила, что Марья Власьевна подманила к себе пальцем мужчину в вицмундире и указала на Соню. Чиновный господин разглядывал Софью Васильевну чересчур основательно, как той представлялось. Выслушав Марью Власьевну, он было направился к ее протеже.

И тут случилось новое чудо. Соне показалось, что толпа расступилась, и пред потерянной девицей явился статный, высокий красавец в щегольском фраке. Все взоры обратились к нему, по толпе словно электрическая искра пронеслась.

– Горский! Горский!
– доносилось отовсюду.

Да, это был он. Неузнаваемый, светский, иной... Князь приблизился к Соне и поклонился ей. По толпе пронесся легкий вздох: "Кто она?" Пригласив молодую женщину на тур вальса, князь занес руку, чтобы обнять ее за талию. Не чуя под собою ног, Соня следовала за кавалером.

Однако все страхи вмиг улетучились. Откуда что взялось! Каким-то инстинктом Соня улавливала всякое движение князя, сливаясь с ним в одно целое. А ведь она едва умела танцевать! Пошли ль ей на пользу уроки мсье Бодри или же ее посетило вдохновение? Впрочем, об этом Соня не думала теперь. Она дивилась преображению Горского, силясь понять, что за человек перед нею. Это был не Дюваль, тот грубоватый увалень-француз. Князь Горский мало чем напоминал бедного учителя. Сила и властность, исходившие от него, подчиняли волю молодой особы. Она не смела поднять на него глаз, заговорить... Князь тоже молчал, это делалось мучительным.

– Миша просил вам сказать, что он ждет... Я не знаю, что именно, он не разъяснил, - пролепетала Соня, по-прежнему не поднимая глаз.

– Передайте ему, что я помню, - столь же неясно ответил князь.

– Вы дурно поступаете, вовлекая Мишу в заговор. Не следует ссорить его с домашними. Или вам мало?

Горский молчал. Лишь теперь Соня дерзнула заглянуть ему в лицо. Взгляд князя напугал бедную девицу. Она ждала раскаяния, гнева, смеха, на худой конец, но ошиблась. В глазах кавалера Соня прочла незнакомое ей чувство, принудившее ее невольно опустить взор и покраснеть.

– Вы говорите не о том, - хрипловатым голосом произнес наконец Горский.

Соня

вовсе смешалась. Она не понимала князя, да и сам он себя не понимал. С первой минуты, как он увидел Соню, Юрий потерял голову. Сказать, что он не узнал ее, неверно. Узнал тотчас. А до того, как увидел, по стуку сердца понял, что она здесь. Однако такого взрыва чувств повидавший виды мужчина не ожидал от себя. Послушный какой-то неведомой силе, влекущей его к ней. Горский устремился к Соне. Он будто бы и не заметил ее преображение, однако все вдруг встало на свои места. Словно в мозаике для полноты картины не доставало частицы, а теперь этот осколок найден, и картина засияла красотой совершенства. Обнаружившаяся прелесть Сони лишь довершила работу, происходившую в душе князя. Чтобы вспыхнуть страстью, он должен был увидеть ее такой: очаровательной, нарядной, грациозной. Князь не заметил преображения именно потому, что Соня всегда для него была прелестна.

– Что же вы желаете слышать?
– наконец, вымолвила Софья Васильевна.

Однако князь не успел что-либо ответить. Музыка стихла. Подводя Соню к месту, Горский обронил:

– Мазурка и кадриль за мною.

Он тотчас растворился в толпе.

– Что, матушка, вспомнили былое?
– съязвила Марья Власьевна, впрочем, вполне добродушно.
– Ну, на этого рот не разевай! Не по Сеньке шапка. Вон сколько вокруг него вьется молоденьких девиц. Нам бы что попроще.

Она посмотрела на смущенную девицу и что-то смекнула:

– Или вы еще в доме спознались? Ох, Владимир Александрович-то не обрадуется!

Сон продолжался, но принимал водевильный характер. Соня не успела возразить, к ним приблизился чиновный господин.

– Позвольте ангажировать вас на мазурку, - поклонился он молодой женщине.

– Мазурка мной уже обещана, - еще более смутилась Соня.

– Ого!
– только и молвила Марья Власьевна.

Чиновник потоптался и вновь предложил:

– Тогда изволите кадриль?

– Пардон, кадриль тоже обещана.

– Ты к экосезу подойди, голубчик, - распорядилась Аргамакова, и господин ушел ни с чем.

– И когда ты, матушка, успела? Кому обещалась?
– пытала Марья Власьевна свою подопечную.

– Горскому...

Марья Власьевна покачала головой:

– Будь осмотрительна, Сонюшка. Один раз набедокурил, до другого - рукой подать. Кабы опять не втравил тебя в историю. Остерегись, душа моя.

Горский уже был тут как тут.

– С кем это ты, батюшка, турусы разводил давеча, возле губернатора? Никак кавалергард?
– поинтересовалась Марья Власьевна, которой до всего было дело.

– Это Коншин, мой приятель и товарищ по полку, - ответил почтительно Юрий.

– Ты служишь? Отчего не в мундире?

– Служил, сударыня. Теперь в отставке.

Соню не оставляло ощущение фантасмагорического сна. Однако звуки мазурки вывели девицу из задумчивости. Юрий остановился перед ней в ожидании. Во время фигур они обменивались короткими фразами, необходимыми в танце. Разговор не возобновлялся, покуда не появилась возможность остаться наедине. После мазурки и кадрили Горский неотступно следовал за Соней, не допуская к ней других кавалеров. Марья Власьевна уже было готовилась к отповеди, но Горский предвосхитил события.