Святополк II. Своя кровь
Шрифт:
– Великий хан! Великий хан, урусы!
– издалека кричал воин.
– Какие урусы? Что ты мелешь?
– напустился на него Боняк.
– Урусские полки! Идут сюда скорым шагом!
– ловя ртом воздух, доложил Гза-бей.
– Мы видели вдали стяги. Скоро они будут здесь!
Боняк ничего не знал о том, куда и почему отправились князья Киева и Переяславля. Он думал, что все урусы сидят по своим городам, затворившись и пережидая приход кипчаков.
– А много их там?
– спросил он.
– Тьмы и тьмы! Наверное, урусы послали гонцов за помощью, и это идут другие урусские коназы!
Боняк через плечо
– Уходим!
– приказал он.
– Всем отходить! И да укроет нас Тенгри-хан!
Во все стороны полетели гонцы, передавая приказ Боняк-хана немедленно собираться и уходить на тот берег Днепра, в сторону Поросья. Киевляне со смешанным чувством Удивления и тревоги следили со стен за ними. Истина открылась людям, только когда на другой день после полудня со стен дозорные увидели стяги киевского князя.
Святополк и Мономах спешили на помощь Киеву, но только перешли Днепр и устремились в погоню за Боняком, как новая горькая весть заставила их свернуть с пути.
– Князь!.. Князь! Гонцы!
– послышался откуда-то спереди крик. Недоброе предчувствие заставило обоих князей поворотить коней.
Отчаянно нахлестывая спотыкающегося коня, к нему через строй дружинников пробирался молодой боярин.
– Фомушка!
– Воевода Ратибор ахнул, узнавая меньшого сына.
Тот подскакал, осадил храпящего, шатающегося коня, хрипло выкрикнул:
– Князь, беда! Поганые!
– Что?
– воскликнули все в один голос.
– Поганые… под Переяславлем.
– Фома Ратиборович тяжело дышал, ловя ртом воздух.
– Сперва Устье пожгли да там и встали. Мы исполнились… вовремя. Потом к ним еще орда подошла, поболее. Град окружили… Мы стоим. Ольбег ополчение на стену вывел… Князь, спешить надо! Мы не сможем более…
Владимир медленно выпрямился в седле:
– Когда это случилось?
– Уж месяц как поганые у стен наших. Я еле сумел выбраться, Трубеж переплыл, а где вы - не ведал. Насилу сыскал…
– Месяц!
– сорвавшимся голосом ахнул Мономах.
– Месяц, а мы тут… О, если бы его можно было догнать и заставить за все заплатить! Если бы я заранее знал это, когда Олег был в моих руках!.. Живым бы не ушел!
Бояре поспешили в разные стороны, торопя людей. Задержался только Ратибор - помог сыну сойти с лошади и поволок его в сторонку, отдышаться.
Святополк коснулся плеча Владимира:
– Враг у стен города твоего. Надо спешить.
– Ах, Олег, Олег!
– покачал головой Владимир.
– Дорого ты заплатишь за все свои злодеяния!
– Погоди, князь-брат, - попробовал остановить его Святополк.
– Может, на сей раз он не виновен…
Мономах встряхнул головой, взглянул на великого князя непонимающе. Как Святополк не видит, что все есть звенья одной цепи! Но вслух ничего не сказал - следовало спешить на помощь Переяславлю.
Орда хана Боняка досыта ополонилась в окрестностях Киева - половина Подола была сожжена дотла, многие деревни, в том числе и Берестово, где когда-то был княжой двор, стояли пустые. Пепел был еще свеж, кое-где бродили по останкам человеческого жилья полуголодные псы, шарахались в кусты коровы. Несколько раз встречали чудом уцелевших погорельцев - кто в лес ушел, кто на реке был, кого резвые ноги успели унести подальше. Изможденные люди сперва
Вперед князья высылали дозоры, которые доносили обо всем, что видели на пути. От них однажды ввечеру узнали о показавшихся впереди дымах.
Выслушав гонцов, Мономах с чувством перекрестился - Переяславль еще стоял. Половцы не сумели взять города, хотя вокруг землю превратили в пустыню.
Пережидая ночь, полки остановились за лесом в нескольких верстах от пограбленного, но чудом не взятого Чучина. Ополченцы и дружинники из города тяжко вздыхали, глядя вдаль, в ночную тьму. Никто не ложился спать, не разводили костров, даже разговоры обрывались сами собой. Для князей разбили шатры, но ни Святополк, ни Владимир не думали об отдыхе. Они ходили на берег Днепра, смотрели вдаль, напряженно слушали тишину. Владимир отходил подальше, к самой воде, наклонялся к земле и долго молча слушал ее голос. Твердь молчала, не доносила ни волчьего воя, предвестника боя, ни грая ворон, зловещего знака поражения - только шумела вода. Она и подсказала князю ответ.
– Надо идти до Зарубы. Там есть брод и половцев вокруг не видать, - сказал Владимир Святополку, выслушав землю.
– Ближе не подойти.
– Далековато Заруба-то, - нахмурился Святополк.
– Верст десять!
– Зато мы зайдем им со спины, и поганые нас не почуют, - сказал Мономах.
Святополк покосился на него.
– Это твоя земля, поступай, как знаешь, - примирительно сказал он.
В тот же час по русскому стану пронеслась быстрая легкая весть, и люди поднялись. Все словно только того и ждали и, построившись боевыми порядками, отправились в путь, оставляя прямую дорогу на Переяславль чуть в стороне.
Переправу начали на рассвете, дождавшись, пока станет видно оба берега. Здесь, возле наполовину спаленного Заруба, раскинулись перелески, но Переяславля видно не было. Вперед опять выслали дозоры, которые первыми перешли брод, следя за половцами.
Вслед за ними начали переправу основные силы. Обоз с припасом оставили на берегу у Зарубы, шли налегке, взяв с собой только оружие и броню. Дружинники переправлялись, держась за гривы лошадей, пешие ополченцы шли так. Ступали осторожно, но брод был широк, а течение слабо. На том берегу спешно выбирались из воды, отжимали одежу, наскоро вытирали коней и строились в боевые порядки. Каждый миг войско ожидало нападения, но все было тихо.
Святополк помедлил, пока для него свяжут вместе несколько бревен, и переплыл Днепр на этом плоту, а Владимир не стал ждать и перешел Днепр как все. Князья уже переправились на тот берег, когда воротились первые дозоры.
Михаила и Нечай в сторожу попали вместе. Несмотря на то, что один шел с переяславльским войском, а другой с киевским, они сумели сыскать друг друга. Оба успели разжиться кое-чем в окрестностях Стародуба, но сейчас были готовы отдать нехитрое добро первому встречному погорельцу - оба знали на своей шкуре, каково вернуться на пепелище родного дома и остаться совсем одному.