Святослав
Шрифт:
Погребальный обряд начался на второй день перед вечером. У княжьего терема, в котором положили княгиню, собралась вся Гора, а тем, кто был родовитее, ближе к княжьему двору, удалось пробраться и в Золотую палату, постоять подле гроба. Большинство же горян толпилось во дворе, у крыльца, вдоль стен терема.
Окна в тереме были затворены. Но было слышно, как там время от времени поет хор из церкви святого Ильи, как рыдают и причитают, по старому обычаю, женщины. Потом все затихло, и вдруг на пороге появились воеводы и бояре, неся на плечах дубовый
Гора молчала. Гроб поставили на сани, усыпали свежими цветами, положили гроздь калины, которая начинала уже краснеть… Так и двинулись, громыхая по камням, сани. За ними шел князь Святослав с сыновьями, потом родственники, воеводы, бояре и прочие горяне.
Миновав Гору и ворота, похоронное шествие растянулось, выровнялось. Теперь это уже был настоящий княжий ход, в котором каждый знал свое место. Впереди всех, как и надлежало, шагала дружина — в шлемах, с луками и мечами у поясов, на долгих древках развевались княжьи знамена.
Восемь лучших гнедых коней из княжьих табунов тащили сани, те сани, на которых княгиня Ольга когда-то объезжала свои земли. Только теперь на санях стоял дубовый гроб, а впереди лежала крышка…
Лицо княгини было необычайно бледным, спокойным, задумчивым — словно она хотела еще что-то услышать на этой земле и прислушивалась.
Впереди саней шел с крестом в руках священник Григорий, рядом с ним — дьякон Ираклеон и Прокопий и несколько девушек, исповедующих греческую веру. Священник скорбно произносил молитвы, а девушки на один голос пели: «Господи, помилуй…»
За санями шел Святослав в белой одежде — длинная сорочка, перехваченная широким кожаным поясом, на котором висел меч, белые штаны, в красных сапогах, корзне, без шапки, с бритой головой, сивый чуб спадал к левому плечу, а длинные усы — до шеи. Рядом с князем шли его сыновья — Яро-полк, Олег, Владимир… За ними шагали воеводы, бояре, послы, гости.
По обе стороны дороги, где проходило погребальное шествие, стояли люди киевские — ремесленники из предградья и Подола, гонцы из Вышгорода, Белграда, Родни, которые поспели к тому времени в Киев, смерды из княжьих и боярских дворов. И когда похоронное шествие проходило, они вливались в толпу, шли следом за всеми.
Солнце склонялось к Щекавице, когда сани с телом остановились подле свежей могилы на Воздыхальнице, где княгиня Ольга велела ее похоронить. Там уже стояла высеченная из вручайского красного камня гробница. Готова была к ней и каменная крышка.
Священник Григорий со слезами на глазах прочитал последнюю молитву, женщины Горы и Подола завели плач, но и слова молитвы, и плач утонули в пучине других звуков — на стенах Горы стража ударила в била, княжья дружина забряцала щитами и мечами.
И под эти звуки женщины покрыли лицо княгини черным бархатом, священник положил в гроб крест, одна из женщин насыпала жита, кинула гроздь калины, поставили корчагу с водой… Княгиню хоронили по старому обряду и новому закону, который победно входил на Гору.
ГЛАВА
1
Князь Святослав сидел в Киеве-городе, но зн^л, что делается на Дунае. Трудно было гонцам князя Улеба и воеводы Све-нельда добираться до устья Дуная к Киеву. О^и мчались по ночам, а днем прятались в лесах и оврагах, — в степях и у моря стояли улусами печенеги. Некоторые из гонцов погибали в поле, но кое-кто все же добирался до Киева и привозил князю Святославу вести.
Брат Улеб сообщал, что держатся они в городах твердо, но к зиме сомкнутся, станут плотнее, и советовал великому князю не торопиться, навести порядок в землях й только тогда возвращаться на Дунай.
А воевода Свенельд писал:
«Зане Ты, княже, ушел от Дуная, неспокойно стало у нас, в городах придунайских, и уже из многих нам пришлось отступить. Кесарь же Борис кликнул клич всем боярам и кметам и, слыхать, собрал уже большое войско. Из греков в Болгарию тоже идет подмога. Спеши, княже, чует мое сердце лжу, ждут тебя вой!»
Князь Святослав читал эти послания, думал над тем, что происходит на Дунае, и мрачным становилось его лицо, глубокие морщины бороздили лоб. Не стало княгини Ольги, пахнет еще гарью после печенегов, много дела в Киеве и землях. Чувствовал он, что на Дунае готовится что-то страшное, и хотелось не ехать, а лететь туда; ведь там решалась судьба всей дружины, а значит, и всей Руси.
Но лететь на Дунай он не мог, неладно было Р самом Киеве. Направляясь в стольный град, князь Святослав думал не только о том, чтобы вызволить его от печенегов. Он намеревался и в самом Киеве, и во всех землях получить подмогу для дружины на Дунае — много крови пролили там, а вой ходят раздетые, требуют оружия.
Однако, как выяснилось, подмогу в Киеве ролучить было трудно. Бояре, купцы, мужи нарочитые и лучшие, которые когда-то сами посылали Святослава на Дунай, думали верно, что все там закончится с первого же набега. Но война тянулась уже три года, погибло много людей, и ушло немало средств, великое зло причинило вторжение печенегов. А князь Святослав снова кличет людей, опять требует оружия… Шли вести, будто неспокойно и в Древлянской земле. Гонцы с севера уведомляли о нападении Свионии — земли Руси содрогались от края до края.
И князь вершил дела. В один из ближайших дней он велел боярам, всем лучшим, нарочитым и иным мужам собраться к нему на совет.
Услыхав приказ князя, они поспешили в Золотую палату ранним утром, когда на Днепре и над Подолом еще стелился туман, а волны его перекатывались через стены Горы. Мужи и бояре шли среди серой его пелены, сердито высекали искры ударами своих посохов о мостовую главного конца и глухо, будто в воде, перекликались между собой.
В палате было холодно и сыро. Сквозь окна вливались зеленоватые лучи рассвета, пока еще слабые, — внизу горело несколько светильников. Мужи и бояре садились на скамьи вдоль стен либо оставались стоять в углах палаты.