Святослав
Шрифт:
Они были неспокойны, встревожены. Поспешая к княжьему терему, они не нарядились в свои бархатные и полуяровые шубы и опашни, не обулись в сафьяновые сапоги, не повесили гривн на шеи и цепей на груди. Они пришли в черных и серых домотканых свитах, грубых сапогах, и палату наполнил тяжелый дух овчины и дегтя.
Все думали об одном: давно они уже не собирались; с тех пор как князь Святослав приехал, он к ним не обращался. Что же задумал теперь князь', зачем созывает их?
И, как всегда, мужи разделились: те, что сидели на скамьях вдоль стен, стали перешептываться:
— Неужто
— Станем и скажем: «Сиди, княже, в Киеве да воюй с гостями и послами».
Но были и другие, те, что стояли среди палаты и, не скрывая своих мыслей, громко рассуждали:
— Доколе сие будет? Греки идут с запада, в землях над морем печенеги. Доколе сие будет?
Когда князь Святослав тихо вошел из темных дверей за помостом и остановился возле своего кресла, увидел взволно ванных людей, услышал их раздраженные голоса, он понял, что их тревожит.
— Будь здрав, князь Святослав! Челом тебе, княже! — прозвучали во всех углах хриплые, приглушенные голоса.
Князь Святослав поклонился, поднял голову и долго молча глядел на бояр, мужей, воевод.
Потом сел на деревянное старое кресло и медленно поднял руку.
— Я собрал вас, мужи и бояре мои, — начал он, — чтобы говорить про Русь и о том, как быть дальше. Из далекого края ехал я сюда и думал сразу же держать с вами совет, Но сами знаете, не стало княгини Ольги, долго печалился и думал думу я один, теперь хочу думать вместе с вами.
— Скажи, княже, — встал со скамьи у стены боярин Косня-чок, — кончилась ли брань на Дунае?
— Нет, боярин, — спокойно ответил Святослав, — брань с ро-меями еще не кончилась.
— Так когда же, князь, она кончится? — продолжал Косня-чок. — Вой наши третье лето стоят на Дунае. Киев-град мало не взяли печенеги, завтра явятся еще половцы либо торки… Враги Руси нам угрожают, в землях смута, торговля наша с херсонитами, греками и всем миром захирела, а мы воюем и воюем на Дунае…
И тотчас рядом с Коснячком поднялся боярин Судислав.
— Ищешь ты, княже, чужих земель и ходишь с дружиной по далекую дань, — дерзко крикнул он, — а Русь от того не только не имеет корысти, а повсюду уже над полями черное воронье каркает!
В палате становилось светлее, и князь Святослав уже различал раздраженные лица бояр и мужей, видел их горящие глаза, стиснутые "кулаки.
— Для того и собрал вас, — молвил он, — дабы знали, для чего я с воями стою на Дунае и долго ли еще черное воронье будет каркать над Русью. Вы, — обращаясь к мужам, сидевшим.у стены, гневно сказал Святослав, — корите меня за то, что ищу чужих земель и хожу по далекую дань… Ой, бояре мои, когда бы вы знали, как трудно искать чужие земли, когда бы ведали, как трудно брать дань кровью и мечом! Не за данью я хожу с воями и не чужих земель ищу. С мечом и щитом стал я на Дунае, ибо хочу видеть Русь свободной, а не греческой. Два лета тому назад, — продолжал Святослав, — когда собирал я вас здесь, в палате, то говорил, что нам приходится идти на Дунай, биться с кесарем Петром, поднимать болгар и с ними вкупе идти против
Князь Святослав умолк, и скорбная тень легла на его лицо.
— Ныне же, — продолжал он, — греки наслали на Киев печенегов, в Константинополе воцарился новый император — Иоанн Цимисхий, новый кесарь Болгарии Борис принял от него дань, и они вкупе замыслили разбить на Дунае всю дружину нашу, а потом идти на Русь и Киев…
— Правду молвит князь, — заговорили воеводы, стоявшие среди палаты. — Веди, княже, и далее воев на рать. Нас позовешь — мы пойдем.
Но мужей, которые сидели вдоль стен, слова князя Святослава, видимо, не убедили. Сердито постукивая посохами о деревянные доски пола, они бросали:
— Опять на брань… Лучше бы поехать на лодиях гостить на торг в Царьград… И с Херсонесом нет гостьбы. Все земли закрыты.
— Княже! — гремели воеводы. — Веди воев на брань, зови нас…
— Добро! — сказал князь Святослав. — Повинен я и поведу воев своих на брань. Но, мужи мои, не стало княгини Ольги, а я хочу спокойствия в Киеве, чтобы не стоял без князя стол отцов наших. Хочу посадить на столе одного из сынов своих, а двоих возьму с собою на Дунай — пусть смолоду к брани приучаются.
— Сиди, князь Святослав, один на столе и рать веди, — послышались голоса в палате.
— Не оставляй нас, князь!
— Не покидай стола отцов своих…
Но вдоль стен, на скамьях, где сидели мужи, слышны были и другие голоса:
— Стол без князя — аки земля без солнца… Стой, княже, на Дунае… Волим княжича имати князем… Волим Ярополка, имати!
Грустными глазами смотрел князь Святослав на своих мужей. Во имя Руси, ради счастья всех ее людей и тех, которые находились здесь, в палате, он отрекался от стола отца своего
Игоря. Но Святослав видел и чувствовал, что не все понимают, что он задумал и какое тяжелое бремя берет себе на плечи.
Но разве не знал этого князь Святослав раньше? Разве, собирая мужей и поднимаясь по ступеням в палату, он не понимал, что ждет его здесь, и разве не решил заранее, как поступить? Нет, князь Святослав давно, может, еще ча Дунае, решил, что сделает в Киеве. Не знал разве только того, что это произойдет так быстро.
И потому сейчас, в эту решающую для Руси годину.-князь встал со стола отца своего, протянул вперед руку и промолвил:
— Я иду на Дунай и, покуда не одолею врагов Руси, в Киев не вернусь. Сидеть на столе и разом вести рать — не могу, мужи… На стол отца моего посажу сына Ярополка… Согласны вы на это, мужи? Что скажете, то и вся Русь подтвердит…
Наступила продолжительная тишина. На дворе уже рассвело, и сквозь окна вливалось розоватое сияние нового дня. В его лучах отчетливо вырисовывалось лицо князя Святослава. Усталый, бледный, держась правой рукой за поручни кресла, стоял он перед мужами города. Они же в глубокой задумчивости склонили перед ним головы.