Святославичи
Шрифт:
«Ведь на долгий срок едет Олег в Ростов, в такую даль, когда еще ему посчастливится увидеть родные лица. Ты и с Глебом поступил жестоко, не позволив ему увидеться с Янкой, а спровадил его поскорее в Новгород. Я знаю, ты хотел, чтобы Глебовы ладьи до первых заморозков Ильмень-озера достигли, но Олегу-то снежным путем идти до Ростова. Чай, не растает снег за два-три дня?»
Святослав уступил жене, что случалось с ним редко.
Братья сначала обсуждали за столом угрозы Шарукана, который еще осенью обрел свободу и теперь призывал
– Однако у Терютробы есть недруги в Степи, - сказал Всеволод, - все они примкнут к Шарукану. Думаю, брат, по весне придется нам двигать полки к пограничным валам.
– А я мыслю, со Всеславом надо кончать, - возразил Святослав, - иначе не будет покоя на Руси.
– Так ведь Глеб еще осенью разбил вдрызг рать Всеслава под Новгородом, - удивился Всеволод.
– Не скоро оклемается он после такого поражения, да и скрылся неведомо куда.
– Погоди, летом опять объявится, - раздраженно бросил Святослав.
– Нехорошо поступил Глеб, взял в плен Всеслава и отпустил! Теперь его благородство нам боком выйдет.
– Глеб совершил поступок истинного христианина, - вставила Ода лишь затем, чтобы привлечь к себе внимание Олега, который увлекся беседой с Борисом и совсем не смотрел в ее сторону.
– Предлагаю выпить за здоровье Глеба!
Здравицу Оды охотно поддержали все за столом. И только Святослав был недоволен тем, что его супруга слишком часто влезает в мужской разговор.
И потом, восхищение Оды Глебом как истинным рыцарем и христианином выводило Святослава из себя. Он даже как-то сказал жене такую фразу: «Может, мне выдать тебя замуж за Глеба, коль он так люб тебе? » На что Ода без всякого смущения ответила: «Я была бы счастлива, будь у меня такой муж».
Ода перевела разговор на дочерей Всеволода, помолвленных с сыновьями Святослава, намекая, что пора бы обвенчать Глеба и Янку, поскольку оба уже созрели для брака. А через пару лет наступит черед и Романа с Марией.
Княгиня Анна горячо поддержала Оду. У нее никак не складывались отношения с падчерицами, и переезд их к мужьям представлялся половчанке самым лучшим выходом. Благо, и Янка, и Мария сами желали этого.
Всеволод был не прочь выдать старшую дочь за Глеба. Но Святослав стоял на том, что надо еще обождать.
«Пусть Глеб покрепче сядет в Новгороде», - говорил он.
Неожиданно в беседу князей вмешался переяславский боярин Воинег, сидевший за отдельным столом вместе с прочими боярами.
– Подыскал ли ты, Святослав Ярославич, невесту своему сыну Олегу?
– спросил Воинег.
– Коль Глебу еще рано о женитьбе думать, то Олегу и подавно, - удивился Святослав.
– Як тому речь веду, княже, что дочь моя Млава вбила себе в голову, мол, пойду замуж токмо за княжича Олега Святославича, - продолжил боярин.
– Видела Млава сына твоего, княже, в ночь перед
Всеволод прошептал, наклонившись к плечу князя:
– Воинег не последний из бояр моих, опытен в рати и богат дюже.
– Однако ж и не первый, - усмехнулся Святослав. Бояре оживленно загалдели. Кто-то выкрикнул:
– А Олег-то помнит ли твою дочь? Воинег пожал плечами:
– О том не ведаю.
– Сейчас мы у него спросим, - сказал Всеволод и повернулся к Олегу: - Ответствуй, племяш, не забыл ли ты девицу Млаву?
Смутившийся Олег поднялся над столом.
– Не забыл, - промолвил он и в следующий миг встретился глазами с Одой.
Ее взгляд говорил: «А как же я? Ты предаешь меня!»
Олег опустил голову и сел.
По гриднице разлилось веселье: переяславские бояре нахваливали дочь Воинега, черниговцы хвалили Олега. И те и другие твердили, что незачем тянуть, надо немедля обвенчать княжича и боярышню, коль они милы друг другу. Борис одобрительно хлопал Олега по плечу. Всеволод обещал все свадебные расходы взять на себя.
– Завтра же в церковь, племяш!
– смеялся он.
– Поедешь в Ростов с молодой женой!
Во всеобщем веселье не участвовали лишь Ода и Святослав.
Ода сказала, что у нее кружится голова, и Анна увела ее в свою опочивальню. Олег видел, каким взглядом Ода наградила его перед тем, как скрыться за дверью. Так смотрит человек, утративший все свои надежды!
– Не худо бы прежде меня спросить, брат мой, - молвил Святослав и покосился на Всеволода.
– Уж больно ретиво ты сына моего под венец тащишь! А ведь Олег твоего Владимира всего на четыре года старше. Младень еще.
– На четыре с половиной, брат, - поправил Всеволод.
– Да хоть на пять годов!
– рассердился Святослав.
– Сам-то в двадцать лет женился, - стоял на своем Всеволод, - а Олегу уже двадцать второй пошел. Не упорствуй, брат. Дочка у Воинега - чистый мед!
– Олег-то хочет ли жениться?
– не сдавался Святослав.
– Вспомнит Млаву - захочет, - усмехнулся Всеволод. Олег глядел на происходящее, плохо соображая, к чему все идет, а крестины между тем у него на глазах превращались в помолвку.
Отроки Всеволода мигом обернулись до дома Воинега и привезли во дворец боярскую дочь, разодетую в парчу и бархат.
Когда девушка, румяная с мороза, вступила в зал, ведомая под руки служанками Анны, все голоса разом стихли. Млава же видела только отца, который приблизился к ней и что-то прошептал на ухо. Синие девичьи глаза вспыхнули радостью, метнулись в одну сторону, в другую…
Воинег кивком указал дочери на княжеский стол.
Млава быстрыми шажками двинулась вперед - она увидела Олега, - затем застыла на месте, заметив старших князей. Отец, ободряя ее, шел рядом.