Святой грааль
Шрифт:
– Подними меч, – настаивал Хель.
Мордред повиновался. И внезапно в нём проснулась былая звериная ярость.
– Так-то лучше, – засмеялся Хель.
Мордред ринулся на врага, вкладывая в удары всю свою ненависть, всё своё отчаянье, всю свою силу… И вдруг остановился. Дальше двигаться было невозможно – в его грудь был воткнут меч. Лезвие вошло глубоко, по самую рукоятку, но Мордред даже не заметил, как это произошло.
– Удивительно, – пробормотал главарь Волчьей Стаи. – Ради такого удара стоило умереть…
Хель
Он упёрся в Мордреда коленом и оттолкнул его от себя, высвобождая свой клинок.
Лес умиротворённо шевелил густой листвой.
Хель подошёл к коню и погладил его по шее.
– Что ж, охота была удачной…
Вернувшись к реке, он увидел, что вокруг Человека-Медведя сгрудились воины.
– Этот амулет достался мне от моей матери, – рассказывал Артур. – Женская фигурка из каменного дерева. Не знаю, кто и когда вырезал её, но однажды Мерддин сказал мне, чтобы я никогда не расставался с этим амулетом, поэтому он всегда висит у меня под рубахой. И вот стрела попала прямо в фигурку.
– Надо же! – удивлялся один.
– Красивая вещица, – восхищался другой, разглядывая небольшую деревянную фигурку.
За гулом голосов не все заметили приближение Эктора. Он спрыгнул с коня.
– Эктор? Ты жив? – заметил его Огвэн.
– Я в полном порядке. Много наших убито?
– Двое. Троих тяжело ранило. Засаду устроила Волчья Стая. Только Мордред опять улизнул.
– Не улизнул, – ответил Хель и бросил к ногам Артура отрезанную голову Мордреда.
На несколько мгновений повисла абсолютная тишина. Даже птицы, казалось, замолкли. Артур поднялся. Убитый конь придавил ему ногу, и Человек-Медведь прихрамывал.
– Вот и всё. – Артур пнул ногой голову Мордреда. Испачканное кровью лицо предводителя Волчьей Стаи несколько раз ткнулось открытым ртом в землю, будто Мордред хотел вгрызться в неё. – Этот злодей принёс людям много горя… Ты знаешь, что он украл священную чашу Круглого Стола? Мы пили из неё кровь жертвенной белой лошади.
– Больше он ничего не украдёт, – сказал Эктор.
– Да, но теперь мы никогда не узнаем, куда он спрятал священную чашу, – с сожалением покачал головой Артур. – Впрочем, теперь у нас есть другая…
Эктор кивнул и беззаботно сказал:
– Такие вещи всегда легко заменить.
– Ты так полагаешь? – удивился Артур.
– Священные предметы – всего лишь игрушки.
– Не слишком ли ты легко относишься к этому? – сурово спросил Артур и покосился на стоявших вокруг воинов.
– Я видел, как толпы людей фанатично рвались к золотым храмам, чтобы поклониться там идолам, а позже те же люди с прежней фанатичностью разрушали свои золотые храмы, потому что им внушили, что в тех храмах живёт зло. Человек – это сосуд, который можно наполнить чем угодно. Ему можно навязать любую глупость, – ответил Эктор.
Артур не ответил. Он
– Трудно разговаривать с тобой, – признался он, оставшись наедине с Хелем.
– Я видел так много, что это не вместится в тысячи жизней. Я умею много больше Мерддина. Но Мерддин служит, а я живу независимо. Мерддин – раб своей идеи. Впрочем, может, и я раб своей убеждённости?
– Все мы являемся рабами своей судьбы, – с нескрываемой печалью произнёс Артур.
– Почему бы не сбросить с себя цепи этого рабства? – Эктор задорно засмеялся.
Артур долго смотрел на собеседника, не произнося ни слова, затем сделал несколько шагов и остановился над головой Мордреда. Он стоял спиной к Хелю и молчал.
– Иногда ты произносишь слова, которые рождают в моём сердце тревогу, – проговорил Человек-Медведь, не глядя на собеседника. – Ты знаешь так много, что я не представляю, что думать о тебе. Я никогда не спрашивал Мерддина, почему одним людям дано быть носителями знаний, а другим не дано. Не спрашивал, каким образом Мерддин стал тем, кем он стал. Не спрашиваю о том и тебя, Эктор. Мой разум не охватит и сотой доли того, что знаешь ты.
– Ты умеешь достаточно для себя, Человек-Медведь, достаточно для того, чтобы быть великим вледигом и успешно править страной.
– Успешно править? Как? Мерддин убеждает меня принять христианство. Я не хочу, но я согласился. Останусь ли я после этого самим собой?
– Впусти новую религию в свою жизнь, Человек-Медведь, – без нажима сказал Ван Хель. – Не опасайся ничего.
– Но я не верю в Христа!
– Это не имеет значения, – ответил Хель. – Разве ты по-настоящему веришь в Матерь Богов? Или ты веришь в существование Морриген? Разве ты когда-нибудь видел их? В чём заключается твоя вера?
– Не обязательно видеть, чтобы верить. Я всегда поклонялся богам нашей земли.
– В чём заключается твоя вера, Артур? – настойчиво повторил свой вопрос Хель. – В том ли, что ты мажешь лицо кровью поверженного врага, как того велит богиня смерти? В том ли, что ты поёшь нужную песню в нужный день? Имена богов легко меняются, Человек-Медведь. Скоро в храмах, где поклоняются Матери Богов, будут воспевать божество по имени Богоматерь. Ещё её называют Девой Марией… Во что ты веришь? В имена или в божественную суть тех, кто заставляет бежать кровь в наших жилах, кто раздувает ветры над просторами земли и поднимает волны над морской грудью, кто вселяет жар в пламя костра, кто наделят тонкие стебельки травы такой силой, что они способны пробиться сквозь скалу? В именах ли дело? Ты веришь в Бога, в его вездесущность, в его способность быть всюду и всегда. А как называется это «всюду и всегда» – в том ли вопрос?